Ангелы молчат - [57]

Одна рука его была у меня под затылком, но вторая вдруг заскользила по мне, так что и ту псевдоболь я не прочувствовал. Только биение сердца где-то высоко в горле, будто он достал до сердца; только собственное прерывистое дыхание с оттенком стона; только легкий морской запах крови и ее движение. Только движение крови. Вверх, вверх, все время вверх…

Невозможно… Я почти выгибался — слишком хорошо, чтобы быть безопасным, и слишком опасно, чтобы длиться долго. И не успел я вдохнуть эту скользкую мысль, как меня рвануло на куски — они отразились в битом стекле потолка, такие свободные, грозясь никогда не воссоединиться. И на секунду я не устоял перед соблазном и «ушел» — туда, в темные беспредельности, в изысканную пустоту, куда пускают только избранных, но не выпускают никого.

Когда я вернулся, Зак осторожно, едва касаясь кончиком языка, вылизывал рану на шее. Заметив это, он выпрямился — глаза сверкали сыто и довольно.

— Съешь лимон, детка.

— За-чем? — Голос обнаружился не сразу.

— Ты весь сияешь, — сказал он с ноткой сарказма, все еще сидя на мне верхом. — Полагаю, больно не было?

Я не ответил и потянул его назад занемевшими, чужими руками — за ворот футболки, за прядь волос. Зак удивленно хмыкнул, и поцелуй был скорее агрессивный, но это ничего… В последнее время мне приходилось как никогда часто пробовать свою кровь — правда, на его губах это был совсем другой вкус.

Есть ли что-то там, за этими зеркальными стенами? Я вдруг снова подумал о самых близких людях, но сейчас почему-то даже не мог вспомнить их имен. Да и зачем? Разве это когда-нибудь мне пригодится?

Плечо отдавало легкими вспышками боли, и Зак послушно прилег на другое, распластавшись на мне. Я прижал его к себе, чувствуя, как по его телу растекается тепло, отданное мной добровольно. Мое тепло. И как его еще много.

— Зак.

— М-м?

— По-моему, я… тебя люблю.

Все вокруг плыло, качалось, то ли от потери крови, то ли еще от чего. Пауза была мне так приятна, она укутывала плотно и мягко и ничего не отрицала.

Однако через пару секунд он вдруг поднял голову.

— Чего-чего?.. Ты меня что?..

— Ты слышал.

Зак резко приподнялся, что-то во мне высматривая так же резко и остро, но я не мог удержать взгляд, ведь голова кружилась так сильно. Хотелось одного — просто закрыть глаза и наслаждаться этим общим теплом так долго, насколько его хватит.

Потом он дотронулся ладонью до моего лица, как-то… странно. Иначе. И поэтому мне стало неспокойно.

— Приехали, Джошуа Лот… И что нам с этим делать?..

* * *

ПЕРРИ

Не отпускай меня, вдруг кто увидит

— Перри, мне нужно кое-что тебе сказать, — произнес вдруг Лассе.

На мгновение я даже испугался. Это после всего-то!

— Иди в машину, — сказал я Кире. Она посмотрела на меня… на Лассе… будто решала, можно ли меня оставлять. Потом все-таки решила, что можно.

— Я тебя… вас подожду.

Когда она вышла, Лассе сел на диван рядом со мной.

— Я думал, вы — миф, — сказал я.

— Мы и есть миф. Вернее, если так пойдет, скоро будем…

— Вы… вроде что-то другое, да? Другие вампиры, элита? Поэтому Зак так пресмыкался?

— Он не пресмыкался, ты не понимаешь. Просто он такой. Уважает силу. Задирается со всеми, и со мной в том числе… но он же не знал, что я аристократ. И только сейчас понял, что в любой момент мог погибнуть. Вроде как играешь со змеей, а потом оказывается, что она ядовитая.

— Надо думать, теперь он прикусит язык?

— Ой, не уверен… Некоторых и могиле не исправить.

Лассе смотрел на меня, не отводя глаз, и я понимал — не для того, чтобы просто болтать, мы здесь сидим.

— Я не знаю… как благодарить тебя.

— Вот это лишнее. Это было мое личное дело. То, что нас вместе затянуло под колеса, чистая случайность, как и то, что я по пути решил и вашу проблему. Ведь прежде всего я решал свою, и оптом дороже не вышло.

— Хочешь сказать, ты бы нам не помог?

Его глаза стали слегка круглыми.

— Бог с тобой, Перри. Притом, что мне никогда с тобой не расплатиться?

— Со мной? За что?

Я сразу даже не понял. Лассе осторожно взял мою изуродованную руку, раскрыл ладонь, медленно провел по ней пальцами. Его рука была вдвое тоньше моей, но не короче за счет пальцев. Удивительно, как этими руками можно ломать наручники на кусочки, будто игрушечные.

— Ты был с ним, — сказал он шепотом. — До конца. Держал его. Я бы многое отдал, чтобы там быть.

Я подумал, что он бы попросту сгорел за компанию, но вслух не сказал. Он ответил бы, что это малая цена.

Он гладил пальцами шрамы, рубцы, стягивающие кожу, выступившие жилки. Потом прикоснулся губами к ладони. Мне вдруг стало больно, очень глубоко внутри, но не так, как от вмешательства Без Имени. Это была боль, которую я запомнил не телом, а сознанием, пораженным тогда. Боль Эли. Плоть восстановилась, но раны на тонкой материи заживают куда медленнее… А в сознании часто остаются навсегда.

Наконец я собрался с духом, чтобы сказать то, что давно надо было… но это оказалось гораздо сложнее воплотить, чем даже к этому подготовиться.

— Лассе… я хотел, чтобы ты знал… что мы с ним…

Его рука приостановилась, слегка сжала ладонь.

— Уймись, ради всех святых. Я знаю моего Эли… и знаю, как он привык снимать стресс. Потому и благодарю тебя… Немногие способны на такое, Перри. Он был тебе никто, даже не человек.