Ангелов в Голливуде не бывает - [26]

Я бессвязно поблагодарила ее и поспешила в третий кабинет. Лейтенант Майерс оказался толстяком с редкими волосами неопределенного цвета и маленькими, глубоко посаженными глазками. От его одежды разило потом, и он сидел, закинув одну ногу на край стола и жуя гамбургер. В нескольких слова я объяснила лейтенанту суть дела.

– Сумку, значит, вырвали, – хмыкнул он, дожевывая гамбургер и вытирая руки бумажной салфеткой. – А вы не пробовали покрепче держать ее на улице, мисс? Чтобы не провоцировать воров, к примеру.

Я не знала, что на это можно ответить, и молча села на засаленный стул, на который Майерс мне кивнул.

– Что именно вы запомнили о том, кто вырвал у вас сумку? – спросил лейтенант. Он снял ногу со стола и выжидающе уставился на меня.

– Мексиканец, на вид лет тридцати или около того, – начала я.

Майерс насмешливо прищурился.

– Мексиканец? Вы уверены, что он, к примеру, не аргентинец и не перуанец?

– Вы ведь поняли, что я имею в виду, – пробормотала я.

– С какой стати? Особые приметы у него какие-нибудь были?

– Нет. Я не помню…

Майерс откинулся на спинку стула, сцепил толстые пальцы на брюхе и укоризненно покачал головой.

– Ну и как мне прикажете его искать?

– Он был хорошо одет, – начала я.

– И что? Это не примета.

– И у него была сообщница. То есть я думаю, что она работала с ним в паре, – заторопилась я. – Она задержала меня, когда я бросилась за ним.

– Вы думаете? Вы видели, как они делили деньги из вашего кошелька?

– Нет. Но она…

– Тогда это только ваши подозрения, ничем не подкрепленные, – победно заключил Майерс. – Как она выглядела?

– Толстуха, белая, лет тридцати пяти, может быть, сорока. Брюнетка, сильно накрашена, на шее зоб. Довольно сильная – я не смогла вырваться, когда она меня схватила.

– Ну это уже кое-что, – вздохнул Майерс. – Давайте заполнять официальное заявление.

Рано я радовалась: мой собеседник застрял на моих имени и фамилии, которые сразу же ему не понравились. Он с удовольствием раз за разом перевирал их, наблюдая, как я нервничаю и меняюсь в лице. Не то чтобы лейтенант Майерс был непроходимым тупицей, вовсе нет; негласно в его обязанности входило принять как можно меньше заявлений, чтобы у полиции было поменьше работы. Для того чтобы заставить посетителя уйти, годились любые методы. Кому, к примеру, понравится, когда его имя нещадно коверкают в течение нескольких минут?

– Место рождения? – спросил Майерс.

– Петербург.

– Петербург, штат Флорида?

– Нет. Петербург, Российская империя.

– Вот как? И что же вы у нас забыли?

– Простите? – опешила я.

Майерс усмехнулся.

– Едете к нам со всех концов земли, черт знает откуда, – смакуя каждое слово и отлично понимая, что я не смогу ему дать сдачи, проговорил он. – И что вам дома не сиделось? Плату за жилье из-за вас вздувают, на работу хорошую не устроишься… Сумки у вас на улице вырывают, видите ли. Одни хлопоты из-за вас у коренных жителей…

Тут я увидела возможность его уесть и немедленно ею воспользовалась.

– А я и не подозревала, что вы индеец, – ядовито заметила я. – Скальп снимать будете?

Майерс побагровел. Но я рано праздновала победу.

– Я, между прочим, при исполнении, дамочка, а вы меня оскорбляете, – процедил он с ненавистью. – А что, если я вас за это засажу за решетку?

За дверью кабинета послышались чьи-то шаги, раздался взрыв смеха. Мы сидели с лейтенантом по обе стороны замызганного стола и ели друг друга глазами. Если бы в кого-нибудь из нас в то же самое мгновение ударила молния, оставшийся в живых бы только обрадовался.

– Катитесь отсюда, пока я добрый, – буркнул Майерс. Он скомкал бумагу, которую начал заполнять, и швырнул ее в корзину.

Дверь распахнулась, в кабинет заглянул незнакомый мне детектив – бледный, черноволосый, с живыми черными глазами.

– О, Дик, ты не один? Извини, я не знал.

– Она уже уходит, – ответил лейтенант. – Сучка, – добавил он отчетливо, так, чтобы я слышала.

Чувствуя отвратительное, опустошающее бессилие, от которого слезы подступали к глазам, я вышла из кабинета. Достаточно было один раз обратиться в полицию, чтобы понять, что она заслужила и насмешки, и ненависть, и все те помои, которыми ее поливали в прессе.

– В чем дело-то? – спросил черноволосый, обращаясь к коллеге.

– Да мексикашка какой-то выхватил у нее сумку на улице, – презрительно ответил Майерс. – Делать мне нечего, бегать его искать по всему городу. В другой раз мисс из Петербурга умнее будет.

– А где это случилось?

– Возле универмага.

– Да? Отлично помню это место и ворье, которое там промышляет. Если он был один…

Окончания фразы я не слышала, потому что ушла, дав себе слово больше никогда сюда не возвращаться.

13

Выслушав мой сбивчивый рассказ, миссис Миллер недовольно покачала головой.

– Вам надо стать жестче, мисс, – сказала она. – Я понимаю, это трудно. Вы иначе воспитаны, у вас другой характер. Но вам придется научиться быть жесткой, иначе вам будет в жизни очень тяжело.

– Он не хотел принимать у меня заявление, потому что считал, что это бесполезно, – сказала я. – Что я могла сделать?

– Пойти к его начальству и нажаловаться. Поднять скандал, если необходимо. Вы не должны спускать пренебрежение к себе, иначе кончится тем, что каждый будет вытирать о вас ноги.