Ангелополис - [75]

Пещера Глотка Дьявола, Смолян

Следуя за ученым сквозь тьму, Вера увидела распростертую на скале костлявую фигуру, скрестившую на груди бледные руки. Снимки мертвого Хранителя, сделанные Серафиной Валко год назад в Париже, произвели на Веру сильное впечатление, но теперь перед нею предстал во плоти сам мертвый ангел… Кожа его казалась живой, завитки золотых волос спускались на плечи. Остановившись над его телом, впивая неземную красоту, она вдруг ощутила, что следует по тропе, предначертанной задолго до ее рождения.

– Выглядит как живой, – проговорила Вера.

Она подняла белую металлическую мантию и нащупала пальцами ткань.

– Я бы не стал трогать, – посоветовал Валко. – Уровень радиоактивности может оказаться слишком высоким. Тела ангелов не предназначены для чужих прикосновений.

Азов нагнулся к телу.

– Я думал, они не способны умереть.

– Дар бессмертия можно отнять столь же легко, как и наделить им, – промолвил Валко. – Клематис считал, что Господь низверг ангелов в порядке отмщения. Нетрудно предположить, что жизнь небесных созданий похожа на человеческую. Твари живут в тени своего Создателя и во всем зависят от его божественного желания.

Валко, не один раз видевший лежащего Хранителя, сразу направился в глубь пещеры. Вера последовала за колеблющимся лучом его фонарика в холодный и сырой зал. Мужчина остановился перед впадиной в стене, которая при внимательном рассмотрении оказалась тесаным коридором. Пройдя по нему, они вошли в большую комнату. Там стояла тишина, горел свет и раздавался негромкий скрип пера по бумаге. От стола поднялась и направилась к ним едва различимая фигура.

– Люсьен? – почти шепотом позвал Валко.

– В чем дело? – послышался тихий голос.

– Я привел людей и хочу, чтобы ты принял их, – проговорил Рафаэль. – Ты не будешь возражать, если мы войдем?

Ангел помедлил, но понял, что отказаться не может. Он отступил в сторону и позволил людям войти.

На столе в углу горела свеча, бросавшая мерцающий отсвет на чистые страницы и чернильницу. В пещере находилось немногое – книжная полка, плотно уставленная книгами, блеклый ковер, небольшой столик и рядом деревянное кресло. Вере показалось, что она входит в скудную и уединенную келью отшельника. Не было ни постели ни кровати, ни еды или воды. Женщине было известно, что ангелы способны существовать без удобств материального мира, ибо тела их сотворены из воздуха и огня. Люсьена окружала аура спокойствия, бытия, вершащегося за пределами времени. Исследовательница ощутила одновременно страх, благоговейный трепет и почтение. Захотелось немедленно пасть на колени и внимать красоте ангела.

Люсьен неторопливо расправил крылья и тут же сложил их, как бы защищая свое тело, вдруг оказавшееся слишком хрупким для человеческих глаз. Вера попыталась рассмотреть небесное существо внимательнее, однако кожа его светилась, будто свеча. Под взглядом гостьи он, казалось бы, таял; руки его, растворяясь, превращались в крылья, а крылья исчезали во тьме. Вера была уверена в том, что если попытается положить руку на его плечо, пальцы пройдут сквозь тело.

Она украдкой бросила взгляд на Азова и Свету. Было очевидно, что ее спутникам еще не приходилось видеть столь великолепного создания. Несмотря на всю подготовку и знания, они были потрясены.

Люсьен спросил:

– Ты принес чернил?

– Конечно, – ответил Валко, доставая баночку из кармана и опуская на деревянную поверхность стола. – Еще бумаги не нужно?

– Пока нет, – произнес ангел.

Валко повернулся к Азову.

– Люсьен отчасти является серафимом, и потому природа его требует возносить хвалы Господу. Катя обучила его музыкальной нотации, и с тех пор он постоянно записывает псалмы.

– Вы пришли сюда не для того, чтобы внимать моим песням, – проговорил Люсьен, внимательно глядя на гостей.

– Не сегодня, – ответил за них ученый. – Я пришел, потому что мне нужны тигель и куб.

Вера угадывала связь между ними, оба как будто следовали давным-давно оговоренному плану.

Вернувшись к кровати, Люсьен извлек из-под нее видавший виды чемодан. Щелкнув замками, поднял крышку и достал деревянную шкатулку. Внутри оказалось яйцо работы Фаберже – золотое, украшенное алмазами и рубинами сокровище с крупным кабошоном[24] наверху. Люсьен передал артефакт Валко. Тот, оглядев его, одобрительно кивнул. Вера заметила, как он запустил ноготь под украшение и нажал. Щелкнул механизм, и крышка открылась, явив миру золотые маникюрные принадлежности. Вынув их, Рафаэль достал из яйца образовывавший его внутренности стаканчик. Гладкий и ровный сосудик был изготовлен из прозрачного горного хрусталя.

– Это яйцо «Несессер», – проговорила Вера, обращаясь едва ли не к себе самой. – Настоящее, то самое, какое великая княжна Татьяна изобразила на своей акварели.

– Отлично, – продолжил Валко, вынимая две туалетные палочки и показывая женщине.

Длинные тонкие золотые трубочки были присыпаны бриллиантовой пылью. Мужчина ввинтил их в крошечные отверстия в яйце и хрустальном сосуде.

– Итак, данный артефакт оказывается чем-то большим, чем драгоценная безделушка. На самом деле он исполняет функции перегонного куба, сосуда, в котором может готовиться алхимическая смесь. Кварцевый стаканчик, образовывавший внутренность яйца, представляет собой превосходное средство для создания эликсира. Золотые трубочки, подобно змеевику, передают жидкость из первого сосуда во второй. A яйцо содержит в себе зелье и защищает его. Дочь передала перегонный куб Люсьену на хранение. Ангел спрятал его еще до своего ареста, a после того, как я освободил внука, мы нашли в тайнике и этот предмет.