Ангелочек. Время любить - [202]

— Я предупреждала тебя, что он вольнодумец. Мне надо вставать, моя любовь.

Они обменялись последним поцелуем, жалея, что вынуждены оторваться друг от друга. Анжелина выскользнула из-под простыни. Слабый голубоватый свет, лившийся в окно, позволил ей одеться, не испытывая смущения. Она надела длинную шерстяную юбку, блузку и жилет, связанный Розеттой.

— Я потом причешусь, — прошептала Анжелина, заметив, что ее волосы растрепались.

Спустившись по лестнице, она услышала, что малыш Коралии плачет. Вернее, это был слабый писк, что обеспокоило ее. Анжелина тут же упрекнула себя за то, что не осмотрела малыша ночью. Тетушка Анжелины ходила по комнате, держа новорожденного на руках. В камине потрескивали дрова. Огонь, несомненно, разжег Жан Бонзон.

— Анжелина, мне очень жаль было будить тебя так рано. Ты, несомненно, сладко спала. Но я попыталась напоить его овечьим молоком из соски, а он отказывается сосать.

— Это вчерашнее молоко?

— Я всегда кипячу литр молока, как только Жан приносит бидон, и ставлю бутылку на холод.

— Покажи мне соску. Если это соска для ягнят, наверняка она слишком толстая. Он хорошо спал, наш малыш?

— Да, он спал около меня в кровати. Боже мой, я легла, даже не сняв платье! Бедный малыш искал мою грудь. Анжелина, возможно, я эгоистка, возможно, я думала только о себе. Вероятно, будет лучше, если мы отдадим его кормилице.

— Если ты окружишь его любовью, он привыкнет к овечьему молоку и станет быстро набирать вес. Я могу привести тебе убедительный пример. Я знаю богатых людей, у которых есть ребенок. Они сразу же отдали малыша молодой кормилице. Но на этого бедного пупса было больно смотреть, такой он был хилый, такой тщедушный. Даже страшненький. И это потому, что им никто не занимался.

Анжелина говорила об Эжене, втором ребенке Гильема, не называя имен.

— Это хорошая соска, — сказала она, осмотрев стеклянную бутылочку со шкалой и соску в форме груши. — Так, разбавь молоко водой. Можно еще добавить немного сахара. Давай я возьму его, нашего малыша Бруно.

Албани передала ребенка племяннице и поспешила последовать ее советам.

— Ты переодела его и вымыла пупок? — спросила Анжелина. — Очень важно мыть пупок мыльной водой. Оставшийся кусочек пуповины засохнет и сам отпадет, но нужно следить, чтобы пупок не воспалился.

— Сейчас я этим займусь. Увы! Нужно пойти к Иву и забрать пеленки и остальные вещи, которые приготовила Коралия.

Убаюкивая малыша, продолжавшего хныкать, Анжелина пыталась определить, сколько он весит. Это был прелестный ребенок, крепкий и, судя по внешнему виду, спокойный.

— Кто-нибудь из ваших соседей держит козу? — спросила Анжелина.

— Да, мадам Бертранда. А что, козье молоко лучше овечьего?

— Оно легче усваивается.

Впрочем, через десять минут Бруно Жаке, которому было всего несколько часов от роду, все же выпил все содержимое бутылочки. Насытившись, он заснул, лежа на подушке Албани.

— Это благодаря тебе, Анжелина, — вздохнула она. — Господи, как болит спина! Он тяжелый, этот малыш…

— Крепись, тетушка, тебе еще долго придется носить его на руках, твоего подопечного.

— О, крепости духа мне не занимать. Знаешь, я думаю, что Жан очень доволен. Скажи, плохо то, что мы радуемся? Этот ребенок послан нам Небесами, я счастлива, что могу его нянчить. А его мать умерла. Возможно, Господь накажет меня!

— Бруно тоже мог умереть, тетушка. Но он вырастет, будет играть около дома, восхищаться горами, наслаждаться вашими ласками. Он получит хорошее воспитание. Почему Господь накажет тебя, ведь ты делаешь благое дело? Порой я говорю себе, что у Господа хватает и других забот и ему некогда заниматься нами, несчастными грешниками, которых подстерегают ловушки, расставленные судьбой. Я уверена только в одном, тетушка Албани. Если бы Коралия осознавала, что умирает, если бы у нее было время высказать свою последнюю волю, думаю, она доверила бы своего сына тебе. Еще до родов несчастная женщина призналась, что ты единственная, кто к ней хорошо относится.

Растроганная этими словами, Албани расплакалась.

— Благодарю тебя, Анжелина.

Тут в дом вошел Луиджи. После прогулки у акробата были мокрые сапоги и свежий цвет лица.

— Здравствуйте! — воскликнул он. — Небо прояснилось, на нем не видно ни облачка. День будет солнечным.

— Как и ваша улыбка, — ласково отозвалась Албани. — Вероятно, вы встали до рассвета…

— Да, — солгал Луиджи, хотя ему было стыдно обманывать эту женщину, которая ему так нравилась.

Но Албани, лукаво глядя на него, рассмеялась. Молодые люди поняли, что дядюшка Жан и его супруга разоблачили их. Анжелина покраснела как рак, а Луиджи сконфуженно опустил голову.

— Сейчас мы выпьем вкусный кофе, — сказала хозяйка дома, словно ничего не произошло.

Она взяла с полки, висевшей посредине стены, пышную буханку, завернутую в полотенце. Чайник свистел на углях, и вскоре аромат кофе наполнил комнату. Казалось, Луиджи глазами что-то искал.

— А, вот, я вижу ребенка, — вполголоса сказал он. — Я все думал, где он.

Луиджи встал и нагнулся над младенцем. В голове у него мелькали мысли: «Возможно, скоро я стану отцом такого же крошечного существа, девочки или мальчика. Ребенок будет плодом нашей любви. Но… Если Анжелина умрет при родах… Нет, такой ужас не может с нами случиться!»