Ангел Украины - [24]

— Так в камеру его на пару часов, дней, недель забьем и всего делов! Пусть посидит, подумает, хапнет жизненного опыта, а заодно, тюремной сырости! Там у нас философов хватает! Выше крыши. Пусть общается! А если надо, то и на пару лет закроем, повод отыщется! Не извольте беспокоиться! — бодро нашелся начальник райотдела, подслушавший весь разговор и благодаря этому прекрасно понявший ситуацию. — Чтоб не путался у хороших людей под ногами! Не переживайте, товарищ министр, все сделаем в лучшем виде. Не в первый раз! А нам надо идти. Пора. А то там бумаги того… остынут, прокиснут!

«Это, пожалуй, именно то, что надо! Изолировать болтуна на какое-то время. А там видно будет. Хотя это совсем не соответствует принципам декларируемой демократии… Что тут поделаешь? Придется воспользоваться наработками предыдущей власти», — так главный милиционер только подумал, а вслух произнес:

— Хорошо, полковник. Идемте! Займемся бумагами. Проверка есть проверка! А Вы, Ганорский, философ… прощайте! — министр направился к двери в предвкушении обильного застолья, стараясь этими приятными мыслями вытеснить осадок от очередного подлого поступка, продиктованного указанием вышестоящего руководства: «А что я могу сделать? Министр — лицо подневольное: приказали, сделал! За все надо платить! А за такой пост тем паче! К тому же не своими руками таскать каштаны из огня придется. Полкан этот все сделает. По всему видно — специально обучен таким делам. Вон как в ситуацию врубается, как говориться, на ходу. Нужный человек, специалист, надо отметить».

— Сидоров, в камеру задержанного! — рявкнул в коридор полковник. Игорь встал. В кабинет, образцово чеканя шаг, вошел вышколенный сержант…

Я не стал изучать внутреннее убранство камеры предварительного заключения, куда сейчас на неизвестное время определят этого доброго парня со светлыми мыслями и неземными способностями. Просто ретировался из его благородного тела. Вот что имел в виду дядя Грач под нетривиальностью перемещения, был я в этот раз не совсем в человеке…

— Печальная современная сказка, — заявил я сразу же по возвращении, даже не до конца определившись с окружающими реалиями. — Очередное пришествие Спасителя, которого никто не воспринимает. Ему обидно, горько, досадно, непонятно, но он никому не нужен…

— Зато в наличии сразу двое сыновей Бога. В одном ты был, а о втором шел разговор. Отцы только у них разные. Как и возможности. И тот и другой по-своему и всемогущи, и беспомощны. Толку в твоем деле, как ты абсолютно правильно определил, от них обоих немного. — Дядя Грач встретил меня уже ставшей привычной ироничной усмешкой.

В этот раз он выглядел уже не столько человеком, сколько человекоподобным облаком, зависшим в нескольких сантиметрах над кожаным диваном в позе скучающего мыслителя. Контур остался, но четкой границы между ним и воздухом не было. Я так же витал в воздухе, как бы сидя, чуть выше обтрепанного полукресла. Взглянул на свою руку, она была прозрачна. Я мог спокойно смотреть сквозь нее. Чуть оттолкнулся пальцем от подлокотника, тело легко пролетело несколько десятков сантиметров и снова зависло. Похоже, все это означало мой переход на следующий качественный уровень. Дядя Грач выполнял обещанное.

Находились мы в овальной комнате средних размеров грязно-серого цвета. Стены, оштукатуренные цементно-известковым раствором, местами потрескались, местами были украшены какими-то нечистыми потеками. Завершал интерьер огромный письменный стол красного дерева с древней лампой под зеленым абажуром. Ни стула, ни кресла у стола не было. Свет давала лампочка под потолком, вкрученная в простой керамический патрон без всяких

изысков в виде плафона или люстры.

— Да уж. Мягко сказано: «толку немного». Сказал бы прямо: никакого! — пробурчал я, заканчивая осмотр и осваиваясь с новым даром — летать. — Смысл понятен. Ни со стороны законной власти, ни от Божественной силы ждать нашей стране помощи не стоит. Ни тот дядя, ни этот, ни какой-то третий, пятый, десятый… сказку не нарисует. Только самим…

— Великолепно! — дядя Грач перевернулся в воздухе, прислонил другой бок к кожаной обшивке дивана. — Все верно: кроме украинцев никто им государство не сотворит! Захотите — будет все у вас хорошо, нет — извините! Не было такого государства и не будет!

— М-да, — я оттолкнулся ногой от полукресла, сделал оборот на триста шестьдесят градусов в горизонтальной плоскости и продолжил вращение по инерции. — А построить его может только молодежь, еще не отравленная ценностями дня сегодняшнего. Только они могут сформировать новую гражданскую элиту общества. Иначе никак.

— Неплохо мыслишь, — он махнул рукой в мою сторону по спирали, словно раскручивая волчок. Мое вращение ускорилось. — Теперь тебе прямой путь в среду иной молодежи: не «золотой», не богемной и не Божьей. Типичной подрастающей смены. Обычной для этой страны на сегодняшний день.

Стены завертелись, сливаясь в серую пелену. Я успел заметить, что дядя Грач как-то хитро усмехнулся в конце фразы. Опять знает наперед результат моего следующего опыта…

Герой нашего времени

«Неблагодарное это занятие продавать себя в киллеры в девятнадцать с половиной лет!» — с этой мыслью Дима Курочкин проснулся утром того самого дня, который должен был кардинально изменить его судьбу.