Ангел страха. Сборник рассказов - [63]

Когда чудовище было готово и возвышалось над городом, подобно сказочной птице, и нами всеми начала овладевать невольная, смутно-растущая уверенность в разумности действий старика, — он приказал достать луки и выразил желание попробовать их силу и меткость.

Угрюмо нахмурив брови, он положил стрелу и пустил ее прямо в толпу любопытно взиравших на нас невольников: стрела попала прямо в гортань любимейшего из его слуг, старика Ерода: несчастный упал и тут же в муках скончался.

— Это лук хороший, — одобрительно заметил старик, и ни один мускул не пошевелился на его лице, — пробуйте остальные.

При этих словах толпа наших невольников со стоном и плачем разбежалась в стороны. Повинуясь непонятному влечению, мы подхватили луки и издали поражали бегущих.

— Теперь они знают силу наших луков и меткость глаз, — одобрительно сказал старик и приказал нам, запасшись факелами, идти за ним к дому.

Когда мы спускались с гор, тучи странных темных испарений поднимались от земли над горизонтом.

— Зажигайте ваши факелы! — крикнул он повелительно, когда мы приблизились к колыбели нашего детства. — Возьмите на память, что вам дорого, ибо все остальное должно погибнуть в пламени.

И пока каждый из нас раздумывал, что нам особенно дорого, он первый бросил факел в свою опочивальню. Мы последовали его примеру, потому что нам был дорог здесь каждый гвоздь, мила сердцу каждая доска. Ответом нам послужил дикий, раздирающий сердце вопль невестки Одо.

— Безумцы! — кричала она, — поднявшие руку на плоть и кровь вашу. Убийцы, проклятые Богом.

Дым и треск рухнувшей кровли родимого гнезда заглушил ее вопли и нежный плач ее младенца.

Коровы, овцы и козы беспокойно заблеяли в своих оградах, и он приказал освободить их. То же мы сделали и с лошадьми. При блеске кровавого зарева обезумевшие животные с жалобными криками бегали вокруг пожарища или, охваченные слепым ужасом, мчались в горы.

— Пойдемте, — сказал Ноах.

И мы, унылые, с проклятьем в сердце, побрели за ним к кораблю, откуда к нам доносился стон и плач наших женщин и детей.

Между тем, ночное небо облегли мрачные тучи, и блистала зловещая молния. Издали доносился вой волков и шакалов, вероятно, потревоженных освобожденным скотом.

Тогда старик, прислушавшись, приказал изготовить луки и стрелы и быть всем настороже. Со стоном наполнили женщины верхнее помещение корабля, плотно закрытое от дождя и ветра остроконечно-деревянной кровлей. Никто не хотел больше молчать, но все выражали вслух свое отчаяние. Ужас смерти пересиливал страх перед проклятием. Мужчины шепотом говорили между собою.

— Чего мы ждем? Разве еще не ясно, что он — безумный? Пойдем, спасем, что еще возможно, от стад и табунов наших, так как мы лишились всех остальных богатств и даже невольников, и весь наш род ожидает неминуемая и скорая гибель.

В это время на подъеме горы показалась тень человека.

Это шел мудрый Гевел.

Он шел, не заботясь о красоте своего платья, которое трепал порывистый ветер начинавшейся бури, и прах из-под его ног слепил ему глаза.

— Ноах! — крикнул он. — Ноах!

Но старик не отвечал ничего и велел подать себе лук.

— Ноах! — крикнул еще раз Гевел. — Я верю теперь, что ты мудр и свят. Вспомни, что мы были с тобой друзьями сорок девять полных лет. Неужели ты оттолкнешь от себя друга и его семью в несчастии. О, если бы я знал, я бы тысячу тысяч раз последовал твоему примеру.

Тут увидели мы, что за, ним поднимаются в гору его рабы и повозки. Женщины, взывая о помощи, простирали к нам руки.

Вместо ответа, старик натянул лук и пустил ему стрелу прямо в сердце.

Мудрый Гавел упал.

— Держитесь теперь! — сказал нам Ноях. — Видите, какая наступает ночь. Эта ночь последняя для мира. Они хотели бы завладеть нашим кораблем. Но мы не можем их принять, ибо у нас нет лишнего места. Вслед за ними придут и другие.

Не успел он произнести как следует этих последних слов, как нестройные толпы беглецов, преследуемые непонятною для нас опасностью, с дикими воплями со всех сторон устремились к кораблю. Никто из нас не подумал в это мгновенье об общем плане обороны, но каждый заботился лишь о том, чтобы его лук и стрелы не оставались праздными. Как по команде, мы натягивали звонкие тетивы и беспощадно сеяли смерть в рядах несчастных. Сердца наши были бесчувственны, как камень, и руки тверды, как медь.

Между тем на смену упавшим бежали новые толпы. Среди человеческих лиц при трепетном свете факелов — там и сям мелькали искаженные предсмертным страхом отвратительные пасти лесных чудовищ.

Скоро луки оказались бессильными, и старик приказал стоявшим у окон вооружиться баграми и топорами.

Тут долетел до нас протяжный и заунывный клич словно вой шакала среди мертвого затишья кладбища:

— Вода!

Невольно мы обратились в сторону города. Зрелище, которое представилось нашим глазам, было так нестерпимо ужасно, что багры и топоры выпали из рук наших.

Города не было видно, ибо была черная ночь, и о том месте, где был город, можно было судить только по бесчисленным переливающимся огням. И вот город погасал, подобно гигантскому костру, медленно заливаемому невидимой влагой. Скоро над тем местом, где были огни, простерлась черная непроницаемая мгла…