Ангел Рейха - [51]

– Тоже верно. Пожалуй, я продам спортивный автомобиль. Сколько вы собираетесь платить мне как инспектору истребительной авиации?

– Тринадцать тысяч марок в год.

– Боже мой, мне придется продать кота.

– Или съесть.

– Вполне возможно, дело дойдет и до этого. Мне предстоит заниматься канцелярской работой?

– Возиться с бумажками придется. Но большую часть времени вы будете инспектировать аэродромы.

– Летающий чиновник?

– Летающий чиновник. Серьезно, вас это устроит, вот увидите. Мильх введет вас в курс дела.

– Мильх в курсе всех дел, верно?

Эрнст спросил без всякой иронии. Фон Грейм немного помедлил с ответом, а потом промолвил:

– Да, верно.

В дальнем окне дома они увидели массивную фигуру Толстяка. Он произносил речь. Вечеринка устраивалась по случаю его дня рождения. Именинника завалили подарками.

– Надо бы пойти туда, – сказал Эрнст.

– Он не заметит нашего отсутствия, – сказал фон Грейм.

– Каков он как начальник?

– Не по годам развитой ребенок, – сказал фон Грейм. – Никогда не думайте, что он что-то знает. Никогда не думайте, что он чего-то не знает. Если вы где-нибудь повторите мои слова, я лишусь головы.

Эрнст ответил откровенностью на откровенность:

– Знаете, после войны его исключили из Общества ветеранов имени Рихтхофена за фальсификацию своего списка успешных боевых вылетов.

– Правда? Бьюсь об заклад, стенограммы того совещания в архивах общества уже нет.

Фон Грейм продолжал посмеиваться на всем пути к дому, где Толстяк встретил их широкой улыбкой и быстрым пронзительным взглядом и всучил каждому по стаканчику бренди своими пухлыми белыми руками, усеянными золотыми перстнями.

Фон Грейм оказался прав: поначалу работа в министерстве действительно пришлась Эрнсту по вкусу. Он понимал, что от него требуется, и делал это. Инспектировал истребительные эскадрильи он очень просто: садился в свой «физелер-шторк» и летел в расположение части, чтобы посмотреть, как там идут дела. Пилоты разговаривали с ним, рассказывали о своих проблемах. Обычно проблемы являлись результатом чиновничьей тупости, и чаще всего Эрнст мог их решить. А если не мог, передавал вопрос на рассмотрение фон Грейму.

С деньгами была беда, но Эрнст так и так никогда не умел тратить деньги с толком. Он продал свою «испано-сюизу» и свою яхту.

А еще – форма. Ну разумеется: нельзя же инспектировать истребительные эскадрильи в штатском. Эрнст снимал форму сразу по возвращении домой.

Пять месяцев прошли благополучно. Потом во время одного учебного воздушного боя разбился самолет. На борту находился Вефер, начальник штаба авиации. В министерстве произошли серьезные перестановки.

Эрнста вызвали на встречу с Толстяком, в берлинскую резиденцию последнего – недавно отремонтированную виллу, расположенную на территории прусского министерства. Толстяк, помимо всего прочего, занимал пост премьер-министра Пруссии. Несмотря на свою крайнюю занятость, он находил время следить за планировочными работами. Четыре большие комнаты объединили в одну, и теперь здесь размещался кабинет Толстяка с четырьмя рядами балконных дверей, выходящих на террасу и в сады. В одном из садов находилась львиная яма. Львы, к великому ужасу посетителей и великому удовольствию Толстяка, порой разгуливали по лужайке.

Толстяк сообщил Эрнсту, что тот назначается начальником технического отдела.

Эрнст заявил, что не имеет необходимого опыта работы. Толстяк не стал слушать возражений и сказал, что Эрнсту будут помогать эксперты и что, в любом случае, таково желание Адольфа.

Эрнст понял, что разговор окончен.

Толстяк предложил Эрнсту полюбоваться серебряной моделью биплана «альбатрос», которую ему подарил Хейнкель, а потом они с час предавались воспоминаниям о Мировой войне.

Вражеский истребитель вылетает словно из-под земли. Я вижу, как он стремительно несется навстречу мне, задолго до того, как рев двигателей достигает моего слуха.

Я бросаю машину вниз, к самым холмам, проношусь над фермерским домом, едва не задевая крышу, и пытаюсь скрыться в тени амбара. Истребитель с ревом проносится надо мной, и пулеметная очередь прошивает хвост «бюкера».

Я лечу на прежней скорости. Истребитель скрывается позади, но, повернув голову, я вижу, как он закладывает вираж и разворачивается. Он возвращается для следующей попытки. На сей раз он нас прикончит.

Я нахожусь на высоте четырех метров над ровным участком земли между хозяйственными постройками. Я кричу генералу, что мы садимся, вырубаю двигатель, опускаю закрылки и молюсь. Заруливаю в густую тень амбара, рывком отстегиваю привязные ремни и помогаю генералу выбраться из кабины. Такое впечатление, что костыли повсюду. Мы добираемся до амбара ровно в тот момент, когда истребитель с оглушительным ревом проносится над нами и поливает землю свинцом. Где-то неподалеку начинает мычать испуганная корова.

Мы с генералом сидим в амбаре и прислушиваемся к гулу истребителя.

Он становится тише, а потом снова усиливается.

– Он сделает еще один заход, – говорит генерал, – а потом улетит на базу.

– Что это за самолет?

– «Мустанг». Я думал, американцы находятся дальше к югу. Вы взяли карту?

Я вытаскиваю из кармана карту вместе с хлебом и изюмом. Режу ломоть пополам перочинным ножом и даю генералу кусок хлеба и пригоршню изюма.