Ангел Рейха - [140]

Очень скоро разговоры на обе темы изрядно мне надоели.

Угрюмый командир Гитлерюгенда прошагал мимо меня, когда я направлялась в комнату больного. Он прошел в дальний конец коридора, постучал в дверь и скрылся за ней. Через несколько минут я услышала оттуда голос Гитлера, срывающийся на истерический визг.

Фон Грейм принимал министра пропаганды. Министр сидел в изножье постели, болтая ногой, деформированной ногой в тяжелом ортопедическом ботинке. Он выглядел как всегда: бодрый, живой и смышленый. Своей аурой энергии и ненависти, блестящими глазами, аккуратными ушками на костистом черепе и тощим детским тельцем он напомнил мне крысу.

Он говорил:

– Вражеская коалиция скоро распадется. Британия в глубоком кризисе, у них не хватает продовольствия. Черчилль не владеет ситуацией.

Генерал хмуро смотрел на него.

– Население Америки восстает против своих евреев. В Британии вынашиваются планы смещения Черчилля. Во Франции голод, в Польше резня. В Риме эпидемия сифилиса.

– Вот как?

– Это вопрос времени. Мы должны сдержать натиск противника. Я полон надежд, Грейм. Великих надежд. И Адольф тоже.

– Неужели?

Генерал явно хотел, чтобы посетитель ушел. Но посетитель уселся на кровати поудобнее.

– Конечно, он очень устал, – сказал он. – Он спит всего два часа в сутки. Этого недостаточно даже для человека таких незаурядных способностей.

Наступила тягостная пауза. Наконец министр повернулся ко мне, но еще не успел произнести ни слова, как мы услышали в коридоре шаркающие шаги Гитлера.

Он прохромал в комнату. В одной руке он держал потрепанную карту Берлина, а в другой горсть разноцветных пуговиц.

Он расстелил карту на кровати генерала, велев министру пропаганды встать и освободить место. Засаленная карта уже начинала разваливаться на куски. Это была обычная карта Берлина, в недавнем прошлом продававшаяся в любом газетном киоске.

Трясущаяся рука Гитлера зависла над ровной сеткой улиц, превращенных у нас над головой в каменистые пустоши.

– Венк придет отсюда.

Генерал приподнялся на подушках.

– А я бы хотел, чтобы он прошел вот так. Смотрите.

Желтоватый палец прочертил на карте воображаемую дорогу от южной окраины города к центру.

– Тогда он обойдет бронетанковые формирования русских. Аксман только что представил мне донесение о позициях противника.

Он принялся раскладывать пуговицы на карте:

– Они здесь. И здесь.

Потолок содрогнулся, и с него посыпалась штукатурка. Гитлер раздраженно смахнул ее с карты.

Во второй половине дня по бункеру поползли слухи:

– Исчез Фегелейн.

Фегелейн был офицером связи СС. Он уже давно не показывался в бункере. Он отсутствовал на двух последних совещаниях и только звонил узнать о положении дел.

Гитлер послал наряд полиции разыскать Фегелейна.

Слухи естественным образом породили всевозможные предположения. Фегелейн давно планировал бежать в Аргентину. Он заранее обзавелся фальшивыми паспортами. У него был чемодан бриллиантов. Он вел тайные переговоры с противником.

Подобного рода разговоры продолжались какое-то время, а потом пошли на убыль. Люди понижали голоса и говорили: «Но, конечно…»

Конечно что? Конечно, нельзя забывать, что он зять Евы Браун.

Никто точно не знал, какое это может иметь значение. Ева Браун, насколько все знали, не пыталась влиять на Гитлера. Мысль, что кто-то может действительно влиять на него, казалась нелепой. Никто не знал, любила ли она вообще Фегелейна или не хуже других понимала, что он женился на ее сестре, дабы оказаться рядом с престолом. Тем не менее…

Тем не менее это давало пищу для разговоров. В бункере жаждали услышать новости, изнывали от желания услышать какие-нибудь новые новости.

Вечером командир Гитлерюгенда, Аксман, принес такие новости.

Ева Браун была самым странным обитателем бункера. Ее комнаты, естественно, находились в дальнем конце коридора, рядом с комнатами Гитлера, и несколько раз в день она выходила оттуда, чтобы посидеть в кресле в коридоре.

Я никогда прежде не видела Еву Браун, даже мельком. Однажды я видела ее лицо на фотографии в газете, и человек, показавший мне снимок (то был Эрнст, и, видит Бог, он рассказывал мне многое, чего рассказывать не следовало), на мгновение замялся, прежде чем ответить на мой вопрос «кто это?». Считалось, что никакой Евы Браун просто не существует. Считалось, что наш вождь выше потребности в женщине. О ней знали только в узком кругу приближенных лиц, и, насколько я поняла, знали немногое. Большую часть времени она даже не жила в Берлине. Разве что иногда выступала в роли хозяйки на чаепитии у фюрера.

Возможно, думала я, там и знать-то особо нечего.

Однако несколько недель назад она появилась здесь, по собственной воле. И даже (поговаривали в бункере) вопреки распоряжению Гитлера. Он велел Еве остаться на юге, в относительной безопасности. Когда сотни штабных офицеров и министерских начальников покинули Берлин и толпами устремились в горы (в том числе, как известно, Толстяк), она одна проделала путь в противоположном направлении.

Это вызывало у меня восхищение. В своих разговорах с Евой я пыталась разглядеть в ней черты, объясняющие столь самоотверженный поступок.