- Конечно, он питает ко мне определённую слабость. Или скорее твердость. В любом случае, ни один из этих ванильных ханжей в церкви не станет смотреть на меня с восхищением.
Нора сунула ноги в туфли, наблюдая за тем, как Сорен встал с постели. Ее сердце заколотилось быстрее при виде всех ста девяноста трех сантиметров его прекрасного мускулистого, бесстыдно обнаженного тела. Глядя на Сорена сейчас, было трудно поверить в то, что ему сорок семь лет. И невозможно было увидеть в нем, вчера вечером и сегодня утром избивающем и трахающем и не раз, в многочисленных прекрасно-порочных позах, одного из самых уважаемых католических священников во всей Новой Англии.
- Ты даешь им надежду, что стать католиком без опасения и осуждения может каждый.
- Хочешь сказать, дети считают меня клевой, да?
- Именно так.
Она повернулась лицом к нему для мимолетного прощального поцелуя. Вместо этого мужчина наклонился и поцеловал ее глубоко и властно... долго и медленно. Никто не целовал ее так, как это делал Сорен, как будто он был внутри ее тела, даже когда он был только внутри ее рта. После почти пяти минут чистой страсти в поцелуе Сорен, наконец, отстранился.
- Элеонор, тебе действительно пора закругляться.
Его стального цвета глаза дьявольски сверкнули. Нора бросила на него свирепый взгляд.
- Ты уб-, - начала было Нора, но Сорен смерил ее высокомерным взором.
Это дурацкое правило "Не ругаться по воскресеньям" убивало ее. Но она приложит все усилия, чтобы сдержаться.
- Убиваешь меня. Ты только что украл у меня пять минут своими поцелуями. Господь Всемогущий.
- Юная леди, если вы не прекратите использовать имя Господа всуе, придется снова вернуть в наши отношения наказание тростью. Ты действительно жалуешься на то, что я тебя поцеловал?
- Да. Ты жульничаешь. Хочешь, чтобы я опоздала, и у тебя появился предлог меня выпороть.
- Как будто мне нужен предлог.
Сорен улыбнулся ей, заставляя Нору разрываться между желанием дать ему пощечину или поцеловать снова.
- Я ушла. Пока. Я люблю тебя, я ненавижу тебя, я люблю тебя. Увидимся в одиннадцать, и я буду очень стараться слушать твою проповедь и не отвлекаться на воспоминания о прошлой ночи. Но ничего не обещаю.
Нора направилась к двери.
- Элеонор... ничего не забыла?
Нора развернулась на каблуках и вернулась к нему. Поднявшись на носочки, она обвила руками его шею.
- Разве, Сэр?
Он наклонился, чтобы поцеловать ее снова.
- Кровать.
Нора закатила глаза. Отстранившись от него, она быстро заправила постель, взбив подушки с почти ураганной скоростью.
- Готово, Сэр. Теперь довольны?
Сорен притянул девушку к себе и провел пальцами по ее щеке.
- Ты здесь. Конечно, я доволен.
Нора вздохнула от его слов и прикосновений. За те годы, что она и Сорен провели вместе, эти десять прекрасных лет в ошейнике до того инцидента, когда она оставила его, они, как правило, проводили вместе две или три ночи в неделю. Но затем, после пяти лет разлуки, она вернулась к нему, и с тех пор практически каждую свободную минуту Сатерлин проводила рядом с ним: в домике священника, в особняке своего друга Кингсли на Манхеттене или в «Восьмом Круге», порочно известном подпольном садо-мазо клубе, где Сорену практически поклонялись. Девушка ненавидела оставаться дома одна в последние дни. Дом казался слишком большим, слишком пустым, слишком тихим.
Руки Сорена покинули ее лицо, прикоснувшись к шее. Нора услышала щелчок, и почувствовала, как Сорен снял белый кожаный ошейник. Каждый раз, когда он снимал его с ее шеи, Нора испытывала щемящее чувство в груди. Сорен открыл коробочку из палисандра, и достал белый воротничок, кладя на его место ошейник Норы.
- Jeg elsker dig. Du er mit hjerte.
Я люблю тебя. Ты мое сердце.
С громким стоном Нора рухнула ему на грудь.
- Ты знаешь, как меня заводит, когда ты говоришь на датском?
- Да. Теперь иди. Ты опаздываешь, и надеюсь, хорошо помнишь, что было в последний раз, когда ты опоздала к мессе.
- Ага. Но мне понравилось, так что угроза так себе.
- Я могу пригрозить тебе неделей без секса, но так как лично я не собираюсь опаздывать, не вижу никаких причин наказывать еще и себя. Элеонор, ты всегда можешь переехать поближе. Ты думала об этом?
Она думала. Целых пять секунд, прежде чем решила, что скорее отрубит руку, чем продаст свой дом.
- Я люблю свой дом. И хочу там жить.
- Дело в доме или все же в воспоминаниях, которые ты хочешь сохранить?
Нора уставилась взглядом в пол.
- Пожалуйста, не заставляй меня переезжать.
Еще год назад Ссорен спрашивал ее, не хотела бы она переехать поближе к нему и церкви. Нора не сказала «нет» тогда и не сказала бы сейчас. Она знала, что он мог приказать переехать ближе, и так бы она и сделала. Но до сих пор такого не случилось. Сорен кивнул, и Нора отстранилась от него.
- Встретимся после церкви? - спросила Нора, стоя в дверях спальни.
Послеобеденное время воскресенья всегда принадлежало им. Прихожане Сорена всегда оставляли его в покое в воскресенье во второй половине дня, предполагая, что тот занят молитвой. Ну, не совсем.
- Если не произойдет божественного вмешательства.
- Божественное вмешательство, отец Стернс?
