Ангел Петя - [21]

– Недолго, всего пару минут. Любой полет к известной цели занимает именно столько времени.

– Как же так? – удивился молодой человек, – этот мир населяют миллиарды ангелов, у каждого свое подворье – у кого больше, у кого меньше, а это значит, что расстояние между крайними точками мира составляет тысячи, да что там, – сотни тысяч километров! И эту дистанцию можно преодолеть за пару минут?

– Я сам до конца этого не понимаю, – признался Булгарин. – Поговорите об этом с Пушкиным, он мне объяснял, что мы не летаем в полном смысле слова. Наш полет, по его словам, – психологическая метафора и не имеет отношения к перемещению в пространстве. Это всё, что я запомнил. Возможно, вам удастся продвинуться дальше в постижении этого феномена.

– Что-то я сомневаюсь, – подумал Петя, и пообещал: «Поговорю, обязательно».

Прошло еще несколько секунд. Вдали показалась светящаяся точка, которая, спустя мгновение, превратилась в круг, а еще через полминуты закрыла половину неба, напоминая хорошо знакомую по фотографиям Землю с космической орбиты.

– Недурно, – прокомментировал Петя, – ваш друг в качестве фазенды соорудил себе целую планету – впечатляющий масштаб!

– За мной, вниз! – скомандовал Булгарин. Петя, подивившись тому, как естественно верх, где располагалась планета, в одно мгновение сделался низом, где лежала земля, последовал за ним.

Путешественники зависли над высоким холмом, поросшим осенним лесом. Прямо под ними могучие клены вздымали вверх ветви, покрытые красными листьями. Между кленами, здесь и там, виднелись высоченные вековые ели, казавшиеся черными на фоне багряной листвы, а внизу небольшими группками стояли хрупкие березки, украшенные монистами золотых листьев. На безлесной вершине холма, покрытой невысокой зеленой травой совершенно летней расцветки, стоял небольшой деревянный домик. Открылась дверь, и на крыльце появилась стройная мужская фигура, облаченная, как казалось издали, в обтягивающие джинсы и футболку. Полетев ближе, Петя понял, что не ошибался – на высоком рыжеволосом парне действительно были голубые джинсы и черная футболка с белой надписью I was born to be red.

– Привет, Француз! – воскликнул Булгарин и, расставив руки для объятья, почти бегом двинулся к рыжему.

– А, Бýлгар! – радостно закричал Пушкин, и они обнялись.

– А это и есть твой протеже? – выпутавшись из объятий друга, великий русский поэт с интересом взглянул на Петю.

– Да. Позволь тебе представить: Петр Андреевич, он здесь уже неделю.

– Ты так его и называешь – Петр Андреевич? – расхохотался Пушкин, – а он тебя как – Фаддей Венедиктович? На дворе двадцать первый век, Бýлгар, а ты все в девятнадцатом живешь. Петр, подгребай к нам, не стесняйся, – последние слова относились, разумеется, к Пете.

Молодой человек со смущением приблизился и негромко произнес:

– Очень приятно, Александр Сергеевич. Я очень много о вас слышал. И читал… кое-что.

– Нет, так дело не пойдет! – закричал Пушкин. – Все быстро за стол, сейчас выпьем вина, познакомимся по-настоящему.

– И то верно, а то стоите, Петр Андреевич, фетюк-фетюком, – негромко добавил Булгарин.

– Чт-о-о? – удивился Пушкин, – что ты сказал?

– Ты, Француз, днями «Мертвые души» не перечитывал? – невинным голосом поинтересовался Петин наставник.

– Было дело, – не стал спорить Пушкин, – а ты по чему догадался?

– Так ты же теперь вылитый Ноздрев, – объяснил Булгарин, и друзья рассмеялись.

Ноздрева Петя помнил, хоть и смутно, из школьной программы. Как представлялось Пете, гоголевский персонаж вид имел не рыжий, а, скорее, цыганистый, но манера поведения вполне соответствовала смутным воспоминаниям.

– За стол, за стол! – скомандовал Пушкин, и небольшая компания расположилась вокруг невесть откуда появившегося стола, уставленного бутылками, дымящимися блюдами и фруктами.

– Я тебя буду звать Петром, – объявил Пете хозяин, – пока прозвища не придумаем. А меня зови, хотя бы, Французом – согласен?

– А почему вас Французам зовут?

– Тебя, тебя – никаких вас! А Французом с детских лет зовут, не знаю уж почему.

– Потому, что на обезьяну похож, – подключился к беседе Булгарин – отчего-то он очень развеселился.

Старые друзья рассмеялись над непонятной шуткой, а затем Француз сказал строгим голосом:

– А Бýлгара Булгаром зови. Не возражаешь, Бýлгар?

– Лучше я буду вас Тадеушем звать, можно? – смущаясь, попросил Петя.

– Тогда уж лучше Яном, – предложил Булгарин, – и на «ты». Я собирался предложить это позже, уже когда мы сможем обмениваться мыслями, но Француз, как всегда спешит, егоза.

За столом, по настоянию Пушкина, все выпили холодного кислого шампанского и поцеловались (от Булгарина пахло дорогим мужским одеколоном а Пушкин, почему-то, источал вкусный запах свежих яблок).

– Что-то, Бýлгар, ты постарел, – ехидно сказал Пушкин после очередного фужера, – в прошлый раз лет на восемнадцать выглядел, а теперь на все сорок – прямо взрослый солидный господин. Никак решил изменить своей неприступной возлюбленной и завел подружку с геронтофильскими склонностями?

– А тебе что за фантазия пришла рыжим сделаться? – парировал Булгарин, – я вон Петру обещал знакомство с красавцем Аполлоном, а ты – вылитый Лепрекон.