Ангел Паскуале - [83]

— Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь, Салаи. — Паскуале обращался не только к Салаи, но и к стражникам. — Это ты украл летающую лодку, а когда она попала ко мне, когда я узнал, насколько важна эта вещь, я попытался вернуть ее сюда. Я принес ее самому Великому Механику. Это правда!

— О, кричи сколько влезет. Это, видишь ли, мои люди, художник. — Салаи принюхался. — Ты как-то странно пахнешь. Ты что, наделал в штаны, когда летел в окно? Говори, не стесняйся, в этом нет ничего зазорного.

— Это просто запекшаяся кровь. Запах, который ты не мог не почуять. Как же ты увернулся от людей Джустиниани, Салаи? Я знаю, это был Джустиниани, все эти фейерверки его работа, а один из его людей едва не схватил меня в доме Никколо Макиавелли.

— Кто сказал, что я уворачивался?

— Ты предал моего учителя, теперь ты предал савонаролистов Джустиниани. Кто следующий?

— Ах, сколько пафоса! Я с радостью подвергну тебя пытке, художник. Я же не забыл нашей последней встречи. Мы начнем с того места, на котором остановились, но только в более подходящих условиях. Я оставлю тебе время на размышления до утра, художник, а потом мы заберем тебя в Барджелло, там располагается мой кабинет милосердия.

— Никколо Макиавелли, Салаи! Он еще жив? Он у Джустиниани, как и тело Рафаэля?

— Пока еще, — бросил Салаи.

Дверь закрылась, деревянный засов встал на место.

Паскуале быстро изучил комнату в слабом свете, пробивающемся сквозь решетку на окне. Шкафы оказались набиты черепами с восковыми слепками мозга, который в них когда-то содержался. Они занимали многие полки, все тщательно подписанные. На темени каждого черепа была начерчена решетка из тонких черных линий, и у каждого была бирка, привязанная через правую глазницу, с надписями, которые Паскуале сначала принял за какой-то шифр, пока не догадался, что они сделаны в зеркальном отображении. «Женщина, 44 года, паралич. Мужчина, 22 года, слепой, врожденный идиотизм. Мужчина, 56 лет, обычный. Мужчина, 35 лет, повешен за воровство». Судя по пыли на полках, этой комнатой уже давно не пользовались.

Здесь не было ничего, что сгодилось бы в качестве оружия, и Паскуале сомневался, сумеет ли он вылезти сквозь маленькое окошко в центре изогнутой стены, которое все равно было так высоко от пола, что он мог коснуться подоконника, только поднявшись на цыпочки. К тому же если бы он сумел вылезти, то оказался бы снаружи башни, высоко над землей и без змея, способного нести его.

Молодой человек уселся напротив двери в узком углу, образованном шкафами и дугой стены, вытянув перед собой ноги. Все полученные им ссадины и синяки пульсировали. Стоило ему закрыть глаза, он ощущал восторг полета и ужас падения. Словно он стал тем ангелом, которого разбил, Салаи же предстал перед ним в образе чешуйчатого червя, корчащегося под его пылающим мечом. А может быть, проходя сквозь картину, он стал противоположностью ангелу: черным падшим ангелом, лишившимся милости Бога и обреченным на мучения. В любом случае безумие, охватившее его, прошло. Он был охвачен им с того мгновения, когда нырнул в реку, чтобы бежать от савонаролистов, оно поспешно нарастало, толкая его на необдуманные поступки, которые привели его сюда, в этот маленький чулан на вершине Большой Башни. А может, он заразился им гораздо раньше, когда впервые увидел Никколо Макиавелли. Наверное, он слишком близко к сердцу воспринял любовь пожилого человека к заговорам и контрзаговорам и видел влияние испанцев там, где были простые совпадения. Он обхватил лодыжки и вздрогнул, охваченный апатией, которую породило не отчаяние, а простое смирение перед лицом судьбы.

8

Он проснулся оттого, что громоздкий засов двери отъехал назад. В высокое окно лился молочный свет зари, обволакивая Паскуале, словно одеялом, хотя и не давая тепла.

Юноша заморгал, отгоняя сон, когда дверь открылась и вошел стражник. Начищенная сталь доспехов сверкала в свете фонаря, который он принес с собой, отражая находящиеся в комнате предметы так четко, что гладко выбритое лицо стражника с квадратной челюстью (который был ненамного старше Паскуале) казалось парящим без опоры над каким-то безумным зеркалом, За спиной стражника стоял старик, которого Паскуале видел в длинной комнате. Это был Великий Механик.

Паскуале, как мог поспешно, поднялся на ноги. Ему показалось, что его позвоночник сделан из плохо отлитого металла, каждая мышца на спине болела. Великий Механик смотрел на него ласково, одной рукой поглаживая шелковистую белую бороду. Он носил очки с синими линзами, которые сидели у него на кончике носа, словно бабочка.

— Надо бы отвести его, — вымолвил он наконец, обращаясь вроде бы в пространство, и развернулся.

Стражник взял Паскуале за руку прямо над локтем, большой и указательный пальцы его стальной латной перчатки впились в мышцы жестоко и неумолимо, словно щипцы. Он наполовину повел, наполовину потащил за собой Паскуале по винтовой лестнице, через большой зал, где в разбитом витражном окне до сих пор висел змей — его разорванная ткань лениво покачивалась, — и через маленькую дверцу в круглую комнату, шумную от тиканья множества часов.