Ангел-хранитель - [3]

— Мама, — нерешительно, почти что шепотом позвал я.

— Он сейчас достанет, — во весь голос зарыдал Лева, осознав тщетность своих попыток спасти свою репутацию. Он достанее-е-ет! Мама!

— Что Левушка, — с томным вздохом произнесла Нина Петровна, и вдруг закашлялась, увидев меня, повисшего на балконе. Руки у меня после этого случая болели еще недели две.

Федюшкины неумолимо продолжали возникать в моей дошкольной жизни. Мы чуть не утонули, когда родители отдыхали на Оке, и Лева отвязал якорь от плотика, с которого мы ловили рыбу. Тогда нас спасал рыбоведческий инспектор на моторной лодке. Потом было еще что-то связанное с цианистым калием и бактериологической культурой сифилиса, заботливо принесенной с работы папой-вирусологом Колай Колаичем, а потом… Мои уважаемые родители благоразумно продали дачу и пропахшую бензином «Победу», и на вырученные деньги переехали в трехкомнатный кооператив.

С продажей дачи и средства передвижения на оную, как-то сами собой испарились и бывшие соседи: Лева, Колай Колаич, Нина Петровна. А вместе с ними закончилась и целая историческая эпоха беззаботного и безопасного детства. Впереди неясно маячило будущее, подстерегающее заблудшее молодое поколение.

Первые несколько школьных лет прошли на удивление спокойно. Пока на слете Московской городской пионерской дружины… И черт его знает, каким образом я на этот слет попал, скорее всего для отчетности районной пионерской организации…

Короче, в обитом деревом зале кинотеатра «Восход», на трибуне, в белоснежной рубашке и в красном галстуке, сидел и многозначительно улыбался наипрыщавейший мальчик, которого я когда-либо видел в свой жизни. Все лицо его: лоб, щеки, шея, и даже веки были покрыты гнойными фурункулами.

Я сразу же узнал Леву, и с нетерпением ожидал перерыва, чтобы подойти и так вот, невзначай, поздороваться с председателем чего-то там городского по общественно-патриотическому. Сейчас уже с трудом вспоминается, за что именно отвечал в городском дворце пионеров Лева Федюшкин, кажется за игру «Зарница».

— Лева, — нерешительно спросил я, тайком наслаждаясь запахом сигаретного дыма, исходящего от группы упитанных мужиков в серых костюмах, толпившихся в коридоре. — Ты меня помнишь?

— А… — Лева нерешительно уставился мне в глаза. — Вы из Октябрьской районной организации?

— Да нет же, мы на даче рядом жили. Помнишь, мы на плоту на середину Оки уплыли? А самолет, помнишь, я чуть с балкона не свалился?

— А, наконец-то я понял, где вас видел, — голос у Левы слегка ломался. — В детстве. Ну что же, здравствуйте.

— Здравствуйте, — слегка оторопел я от такого официального приема.

— Я надеюсь, вы примете участие в городских военных пионерских учениях в следующую субботу? — Лева держался официально.

— Конечно, — я проглотил слюну. — Военных… А где тебя… Вас… можно будет найти?

— Парк «Сокольники», сбор около выхода из метро в девять утра. Приходите, — он протянул мне влажную ладошку.

Тем вечером я остро ощущал комплекс собственной неполноценности. Мой бывший друг детства добился таких невиданных высот… Руководит. Сидит на трибуне. Военные учения. Городская, хотя и пионерская, но все-таки организация…

Я приехал на сборы заранее. Времени было еще полдевятого, из метро толпой выходили ничего не подозревающие жители столицы, спешащие по своим делам. У табачного киоска сама собой образовалась длинная очередь — выкинули сигареты «Ява» по смешной доисторической цене в тридцать копеек. Наконец, начали собираться патриотически настроенные пионеры, некоторые из них приехали с родителями.

— Я очень рад, что ты пришел, — неожиданно тоненьким голоском заверещал Лева, появившийся откуда-то из-за спины. — Движемся к месту дислокации колонной. Равняйсь… Взвейтесь кострами, синие ночи…

Как только я услышал про синие ночи, душой моей овладело смятение. В детстве я ходил на спектакль про синюю птицу. «Мы длинной вереницей пойдем за синей птицей». Но вот про синие ночи, да еще взвившиеся кострами. Бесовское видение… Почему-то я вспомнил поэму «Двенадцать». Мы, на горе всем буржуям…

Короче, военно-патриотические учения не оправдали моих ожиданий. Вместо оружия, даже игрушечного, нам выдали обструганные палки. Часа три группы мальчиков бегали по парку, пугая прохожих, кто кого победил я так и не понял, но закончилось все, как и полагается, ритуальным пионерско-дикарским костром.

— Лева, я так рад, что мы с вами встретились! — я и сам не знаю, почему я испытывал такую тягу к этому прыщавому отроку в пионерском галстуке. Должно быть, ностальгия по ушедшему навсегда детству.

— Я тоже, и прошу обращаться ко мне «старший пионер комиссарского отряда Федюшкин», — сухо ответил он. — Теперь будем закалять волю. — Вы готовы?

— Всегда готов. А как это? — Я был заинтригован предстоящими испытаниями твердости пионерского характера.

— А вот так, — Федюшкин вытащил из кармана кулак, в котором были зажаты удлиненные конусообразные предметы бронозово-латунной окраски.

— Это что? — Дыхание мое на секунду остановилось от восторга.

— Пули, — сухо объяснил Федюшкин. — В военном округе взял.

— А что? — Я запнулся, потому что пригоршня пуль полетела в костер.