Ангел-хранитель - [4]
Кандидат в мастера спорта по шахматам, семилетний Руслан Лежнев, играл черными против венгерского мастера. Это была последняя партия Руслана на открытом чемпионате Москвы, и для победы в турнире его устраивала ничья. Он разыграл защиту четырех коней, но венгр, знаток этого дебюта, перешел в миттельшпиль с преимуществом. Атака белых с каждым ходом набирала силу, позиция черных стремительно теряла стройность и красоту. Сидящий в первом ряду зрителей тренер Руслана Борис Кац нервно теребил завязку галстука – он не видел за черных ни единого шанса.
Последний ход венгра ладьей на g4 создал многочисленные угрозы на королевском фланге. Руслан замер, перед ним привычно проносились тысячи вариантов, но не выручал ни один. Можно было сдавать партию, и Руслан закрыл глаза. Сейчас он оценит возможные продолжения в последний раз и, если не найдет ни одного приемлемого, сдастся.
Парадоксальный ход конем назад на g8 пришел Руслану в голову подобно озарению. Руслан подался вперед. Конечно же, конь g8, отражая прямую угрозу белых ладей и одновременно активизируя фианкеттированного слона с контршансами на ферзевом фланге. Фигуры привычно ожили и задвигались, убегая на пять ходов вперед. Руслан оценил варианты, любой из них улучшал позицию черных, по крайней мере, до равной. Руслан протянул к черному коню руку, но в этот момент тот встал на дыбы и заржал. Руслан оцепенел, завороженно глядя на отражение под доской. Там конь шарахнулся с f6 на g7 и внезапно бросился вправо и вперед, стремительно пересекая доску по диагонали. Руслан ахнул, когда увидел вцепившегося в конскую гриву мальчика. Он рванулся, с силой оттолкнулся от поручней инвалидной коляски и грудью рухнул на доску. В последний момент, когда конь уже взвился в воздух, улетая за край доски, Руслан пальцами дотянулся до мальчика и отчаянным усилием вырвал его из седла.
– Если это произойдет еще раз, он умрет, – врач посмотрел Кацу в глаза. – Вы ему кто, отец?
– У него нет отца, – вздохнул тренер. – И матери тоже нет. Руслан – сирота, подкидыш. Живет в интернате для таких, как он. Я всего лишь его тренер. У мальчика талант – да нет, что там… Руслан – шахматный гений.
– И, тем не менее, ему нельзя играть, – твердо сказал врач. – В первый раз он пролежал в коме двое суток. Сейчас балансировал между жизнью и смертью неделю. Третий случай его убьет. Неизбежное кровоизлияние в мозг, понимаете? Вызванное сильнейшим стрессом, полученным от игры.
– У него больше ничего нет, – пробормотал Кац. – Только шахматы.
– Еще один стресс, и у него не будет ничего вообще.
Тренер вскинул на врача взгляд.
– Может быть, я кощунствую, доктор, – медленно сказал Кац, – но я бы на его месте предпочел умереть именно так. За доской. Скажите, чем могут быть вызваны эти стрессы?
– Не знаю, – доктор развел руками. – Подобные случаи крайне редки, медицина фактически блуждает вокруг них в потемках. Так что не знаю. Но то, что я вам сказал, знаю почти наверняка: третий срыв будет последним.
– Отец, это был мальчик. – Тим сидел в кресле у камина, Бад Мортон отпаивал его горячим шоколадом. – Я видел его, явственно, вот как сейчас вижу тебя. Он выдернул меня из седла. В последний момент. Когда Каприз уже летел в пропасть. Выдернул и поставил на землю.
– Ничего, – Бад потрепал сына по плечу. – У тебя шок, это пройдет. Наши с тобой предки попадали и не в такие еще переделки. Конечно, жаль Каприза, это был хороший конь, но ничего. Бывает, сынок, ты не кори себя.
– Отец, прошу тебя, поверь мне. Каприз понес, он прыгнул в пропасть, прямиком в Чертов каньон. А я… Меня спас этот мальчик.
– Ну хорошо, – Бад вздохнул. – Откуда там взялся мальчик?
– Я не знаю. Но я видел его. Словно в зеркале, но в необычном – оно было в черно-белую клетку. И еще…
– Что «еще»?
– Этот мальчик, он был… Он был ужасен. Отвратителен. Настоящий законченный урод!
2000
Душная тропическая ночь черным бархатом окутала Мексиканский залив. Луны не было, и Карлоса это обстоятельство устраивало. Он только что высадил партию кубинских нелегалов, получил гонорар и теперь бесшумно отгребал от берега на веслах. Дельце прибыльное, хотя и опасное, но Карлос верил в удачу, и она ни разу не подводила. Вот и сейчас он сделает пару сотен гребков, выйдет в фарватер, а там уже можно врубить мотор и гнать обратно на Кубу. С неплохим кушем в кармане: будет чем расплачиваться с девками в припортовых гаванских кабаках.
Луч прожектора ударил в моторку внезапно и на мгновение ослепил Карлоса. Этого он никак не ожидал: свой человек в полиции уверял, что сторожевых катеров этой ночью не будет, и до сих пор ему можно было верить. Видно, что-то не срослось в тщательно выверенном плане, но Карлосу не раз приходилось бывать в рисковых переделках: к неожиданностям он был готов. Он метнулся на корму, рванул шнур, и мотор завелся с полоборота. Карлос прыгнул на нос, схватил штурвал. Заложил широкий вираж, уходя от предательского луча, и маневр удался: копы потеряли его. Карлос осклабился и выжал полный вперед, уносясь от сторожевиков в открытое море.
Удача сопутствовала ему недолго. Лихорадочно шарящий по поверхности залива луч вновь нащупал моторку. Секунду спустя к первому прожектору присоединился второй, а еще через пару мгновений – третий, с воздуха. Морем от вертолета было не уйти, и Карлос, ощерившись, вывернул штурвал влево. Моторка описала полукруг и понеслась к берегу. Со сторожевика что-то кричали в мегафон, но Карлосу было плевать. Если его не подстрелят с воздуха, он затеряется в береговых зарослях и уйдет.
Возможно, это лучший из всех моих когда-либо написанных рассказов. Возможно, я лучший ещё не написал. Опубликован в журнале "Мир фантастики", Москва, за 10/2011 . Также опубликован в журнале "Чайка", Балтимор. за 10/2011.
«Я устарел шестого апреля, во вторник, в семь часов вечера по Москве. Даша так и сказала Алексу:– Пит устарел, милый. Я вчера проконсультировалась с представителем компании. Говорит, что надо менять. У них проблемы с совместимостью версий, апгрейд, по его словам, нежелателен. Новая модель обойдется нам вполцены – они заберут Пита в счет оставшейся половины.– Бог с ней, с ценой, – услышал я голос Алекса. – С Настей как быть?..».
«В звездную рождественскую ночь, ступая босыми пятками по снегу, из цирка Честняги Аршамбо ушла Удача. Она выбралась из-под полога шапито, с минуту постояла, прощаясь, и по тающему под ногами насту заскользила через Марсово поле на свет фонарей с улицы Бурдонне.Удача ушла вслед за переманенным в заведение Арно укротителем синьором Караччоло, двумя его медведями, макакой и наездницей мамзель Фрике, которую синьор укрощал по ночам, в свободное от медведей время…».
Многое изменилось в Хармонте с тех пор, как сталкер Рэдрик Шухарт вынес из Зоны «Золотой шар»…Нет Рыжего, умер Гуталин, уехал из города Дик Нунан. «Черные брызги», «пустышки» и «булавки» приносят скупщикам хабара уже новые сталкеры. Весь теневой бизнес подмяла под себя криминальная империя Карла Цмыга – сталкера по кличке Карлик, когда-то женившегося на красавице Дине Барбридж. Подросла дочь покойного Гуталина – Сажа, вернулся в город эмигрант Ян Квятковски, по кличке Джекпот, прибыла выдающая себя за журналистку дочь Дика Нунана Мелисса, накопил силы клан наркобарона Стилета Панини.Но главное – изменилась сама Зона.
«Я вхожу в класс, спотыкаюсь о порог и с трудом сохраняю равновесие.В группе раздаются привычные смешки: в прошлый раз я, помнится, действительно-таки навернулся. Ловлю падающие очки, цепляю их на нос и иду к доске. На ней надпись: «Птицерон – болван». Птицерон – это я, Андрей Иванович Птицын. Кличку придумал душа группы, староста и гитарист Женька Басов, надпись сделана им же. Женька трижды пересдавал мне речи Цицерона, и, следовательно, надпись справедливая. Стираю ее тряпкой и поворачиваюсь к аудитории. На мне синий пиджак, приобретенный в комиссионке пятнадцать лет назад, мятые брюки в клетку оттуда же и красно-желтый с обезьянами галстук.
«Самая страшная книга» рекомендует!Добро пожаловать в царство тьмы. В этих краях под масками героев скрывают уродливые лица коварные злодеи, здесь обитают черные маги и кровожадные демоны, и любой, даже очень осторожный, шаг таит смертельную опасность.Добро пожаловать в царство тьмы. Антология «Темные» – это собрание мрачных и жутких историй в жанрах dark fantasy, городского фэнтези, магреализма и хоррора, которые никого не оставят равнодушными.Добро пожаловать в царство тьмы. Антология «Темные» – это произведения от авторов, получивших известность благодаря проекту «Самая страшная книга», и от составителя Парфенова М. С., создателя бестселлеров «13 маньяков» и «Хеллоуин».Добро пожаловать в царство тьмы.
«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».
Сюжеты напечатанных в этой книжке рассказов основаны на реальных фактах из жизни нашего недавнего партийно-административно–командного прошлого.Автор не ставил своей целью критиковать это прошлое задним числом или, как гласит арабская пословица: «Дергать мертвого льва за хвост», а просто на примерах этих рассказов (которые, естественно, не могли быть опубликованы в том прошлом), через юмор, сатиру, а кое–где и сарказм, еще раз показать читателю, как нами правили наши бывшие власти. Показать для того, чтобы мы еще раз поняли, что возврата к такому прошлому быть не должно, чтобы мы, во многом продолжающие оставаться зашоренными с пеленок так называемой коммунистической идеологией, еще раз оглянулись и удивились: «Неужели так было? Неужели был такой идиотизм?»Только оценив прошлое и скинув груз былых ошибок, можно правильно смотреть в будущее.
"Идя сквозь выжженные поля – не принимаешь вдохновенья, только внимая, как распускается вечерний ослинник, совершенно осознаешь, что сдвинутое солнце позволяет быть многоцветным даже там, где закон цвета еще не привит. Когда представляешь едва заметную точку, через которую возможно провести три параллели – расходишься в безумии, идя со всего мира одновременно. «Лицемер!», – вскрикнула герцогиня Саванны, щелкнув палец о палец. И вековое, тисовое дерево, вывернувшись наизнанку простреленным ртом в области бедер, слово сказало – «Ветер»…".
«На сигарету Говарду упала с носа капля мутного пота. Он посмотрел на солнце. Солнце было хорошее, висело над головой, в объектив не заглядывало. Полдень. Говард не любил пользоваться светофильтрами, но при таком солнце, как в Афганистане, без них – никуда…».
«Шестнадцать обшарпанных машин шуршали по шоссе на юг. Машины были зеленые, а дорога – серая и бетонная…».
«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».
«Сказитель пришел в Город вечером, на закате.Нет, я буду рассказывать по порядку, а то собьюсь, потому что у меня дырявая память.День начался как обычно. Утром я заглянул в детскую проведать Люси. Она спала, волнистые золотые пряди разметались по подушке. Осторожно ступая, чтобы не потревожить мою крошку, я вышел из комнаты и притворил за собой дверь. Потом спустился вниз и отправился к Барри Садовнику…».
2788 год. Люди заселяют другие планеты и путешествуют между ними при помощи многочисленных порталов. А вот на родной для человечества Земле, пришедшей в упадок, по жестокой иронии судьбы живут только «инвалиды» – люди с врожденным дефектом иммунной системы, не позволяющим находится в других мирах. Одна из них – восемнадцатилетняя Джарра. Лишенная любви настоящих родителей и возможности путешествовать по галактике, девушка намерена доказать, что она ничуть не хуже других.
«Рыжий Фишел, внук старого шойхета Ицхака, прибежал, едва я открыл лавку.– Шолом, дядя Эфраим, – поздоровался Фишел, не успев даже отдышаться. – Ой, дядя Эфраим, к тебе там из самого Йерушалайма приехали.Сначала я подумал, что приехала Гита, и обрадовался, и хотел немедленно бежать ей навстречу, моей младшенькой, ягодке моей. Но потом сообразил, что Гита приедет только на рош-ходеш, первый день месяца адар. И огорчился, и едва не расплакался, потому что до рош-ходеша оставалось еще три дня, мне ли о том не знать, когда каждое утро я дни эти считал.
«Лязгнул засов, и створки ворот КПП разошлись в стороны. На секунду я задержался на выходе. Оглянулся – за спиной оставались восемь лет неволи. Почти три тысячи набитых грязью и вонью одинаковых кургузых дней. Наверное, не было среди них ни одного, когда бы я, проснувшись поутру, не поклялся себе выяснить, кто должен был топтать зону вместо меня. Кто из четверых. Одно я знал наверняка, сколько бы меня ни старались убедить в обратном: я не убивал…».