Ангел гибели - [2]

Вот, кажется, все нормально, тихо и надежно. Но неожиданность таится в темном углу, зреет в напряженном участке трубопровода, накапливается вместе с оборотами, миллиметрами уровня, атмосферами давления. А потом выберет участок наименее защищенный и бьет точно и опасно. Тогда взрывается тишина джинами пара, рассекается звонками защит, воем железных глоток предохранительных клапанов.

Так было и на этот раз. Прибор — указатель уровня в конденсаторе — стоял и молчал, и не дергалась стрелка указателя, застыв на успокоительном делении. Но неожиданность уже подкралась и смотрела тусклыми глазами немигающих лампочек. Потому что прибор не работал, а уровень в конденсаторе падал и падал, пока, наконец, мощные моторы насосов не выхватили последнюю, невеликую по объему водяную пробку, и в царстве вакуума взорвался атмосферный воздух. С разбегу, на трех тысячах оборотов, ударились об этот воздух последние ступени турбины, как если бы ногой наступили на движущееся колесо велосипеда. И рванулся на приборе-регистраторе вакуум вниз, по прямой линии. Зазвенел звонок: авария!

Собственно, аварии еще не было, ее можно было предотвратить, закрыв необходимую задвижку, одну-единственную. Какую — Сергей сразу сообразил. Все-таки три года работы — срок немалый. Но до задвижки по прямой было метров тридцать, а по лесенкам бежать — вчетверо больше и неизмеримо дольше. Времени же имелись в запасе секунды, а лучше бы и без секунд, чтобы сразу. И Сергей до задвижки пролетел. Прямо с мостика, на котором стоял, когда зазвенело, по прямой, тридцать метров. Он осознал это только тогда, когда уже закрутил до отказа вентиль и, обернувшись, увидел перед собой тяжелую фигуру старшего машиниста смены Ивана Терентьевича, великого виртуоза турбинных дел.

— Шустрый стал, — одобрительно кивнул ему Терентьич и пошел по лесенкам обратно устранять прочие помехи, возникшие от толчка на гладком пути режима.

Сергей двинулся за ним.

— Растешь, — буркнул старший машинист через несколько шагов. И добавил: — Смена…

— Расту, — пообещал Сергей, пружиня по ступенькам и удивляясь легкости собственного шага. В нем разрасталось воспоминание о полете, желание попробовать еще раз. За спиной Терентьича он осторожно попробовал. Получилось.

— Иван Терентьич, я ж до нее долетел, до задвижки, — не удержался он, догоняя старшего. — Я ж, понимаете, летать научился!

— Летать, летать, — снова буркнул Терентьич, не оборачиваясь. — Клапан надо ставить соленоидный, а не летать. Тогда прямо на щите кнопку нажмешь, клапан — бряк, и летать незачем.

Сергей промолчал. У него на этот счет было свое мнение: летать Сергею понравилось.

С тех пор он часто летал, в часы ночной смены особенно. Раз уж Терентьич отнесся к его словам так небрежно, другим и вовсе говорить не стоило, а человеком Сергей был тихим, нрава застенчивого, и потому старался лишний раз не высовываться, тем более, что летать казалось ему чем-то нескромным. Уж слишком ярким и праздничным было ощущение, с которым он взмывал на отметку восемнадцать — на восемнадцать метров, — чтобы посмотреть, скажем, деаэраторы. Хорошо!

Но взлетел как-то, обернулся, смотрит — инженер по технике безопасности, по тэбэ, иначе говоря.

— Летаешь, значит? — спрашивает.

— Ага, — согласился Сергей.

— Мне указывали, но я не верил. Ну, считай, долетался, премии тебе в этом месяце не видать.

— Почему?

— Не соблюдаешь технику безопасности, — веско сказал инженер по тэбэ. И удалился, акт писать, наверное.

Сергей только и подумал: что же это жизнь такая подлая? Ведь вновь приобретенная летучесть в работе ему не мешала, а даже наоборот.

Назавтра Сергея вызвал к себе начальник цеха. Сергей пошел с вечным чувством жертвы, влекомой на заклание: с одной стороны, лучше бы не ходить, с другой — интересно, что же там будет, с третьей, не ходить все равно никак нельзя. Впрочем, что там будет, и так было ясно: доказать, что инженер по тэбэ не прав, еще никому и никогда не удавалось.

— Летаешь, значит? — неоригинально встретил его начальник цеха.

— Летаю! — подтвердил Сергей упрямо.

— В рабочее время? — уточнил начальник.

— В рабочее, — снова согласился Сергей, озадаченный неожиданным поворотом.

— А какая у тебя должность в штатном расписании? Обходчик. Ты думаешь, зря это придумали — обходить? Теперь скажи, за какое время ты свое оборудование обходишь? За полчаса? А облетаешь?

— За пять минут, — гордо сказал Сергей.

— Во! А много ли за пять минут увидишь?

— Все я увижу, — сказал Сергей.

— Все? На третьем насосе сальник не подтянут — ты видел?

— Это к делу не относится, — запротестовал Сергей, — это я и так мог упустить.

— Все говорят: к делу не относится, — сказал начальник, — а со стороны виднее. Вот, говорят, выпил — одно, а прогулял — другое, и никакой связи между этим нет…

— Причем тут — выпил, прогулял? Я разве прогуливал?

— А кто тебя знает? Сегодня ты технику безопасности нарушаешь, — у начальника, очевидно, с утра было плохое настроение, и это сказывалось, — а что от тебя дальше ожидать?

— Но премию-то за что снимаете? — уходя от скользкой темы, спросил Сергей. — Что я нарушил, какую инструкцию?