Ангел, автор и другие - [16]

Когда вы почувствуете в своем помещении сильный запах, так называемый угар, то, конечно, можете открыть окна и таким путем парализовать губительное действие иноземных печей. Разумеется, вся улица сочтет вас за сумасшедшего. Но вы этим не смущайтесь: англичане вообще везде считаются сумасшедшими; это как бы особая их привилегия. Во всяком случае, улица пусть думает о вас что хочет, а вы зато можете свободно дышать и избавиться от головной боли.

Только в железнодорожном вагоне вам не позволят быть «сумасшедшим». В европейских поездах бесполезно возбуждать вопрос о свежем воздухе, если только вы не склонны разогнать всех пассажиров, выбросить кондуктора из окна и занять весь вагон одной своей особой. В поездах за границей существует такое правило, что если хоть один пассажир протестует против открывания окна, то оно немедленно должно закрыться. Англичанин в этих случаях не станет спорить; он просто дергает за ручку звонка и указывает явившемуся кондуктору, что термометр показывает девятнадцать градусов и что поэтому нужно открыть окно. В противном случае он, англичанин, сам откроет это окно и выбросит в него кондуктора.

Кондуктором обыкновенно состоит отставной солдат; он понимает, что его могут выбросить из окна, но законов гигиены не знает. Если вы вышвырнете его в окно, он не станет против этого протестовать и со спокойным духом оставит вас разбирать поднятое вами дело со вторым кондуктором. А так как в поезде находится чуть не с десяток кондукторов, то вам, в конце концов, надоест выбрасывать их всех в окно, и вы скрепя сердце подчинитесь существующему правилу. Не сделаете вы этого только в том случае, если вы — американец, а еще лучше — американка; с ними — дело другое.

Никогда я еще так не восторгался Америкой, как в один летний день по пути между Берном и Вевеем. Мы, пассажиры, уже целый час жарились в атмосфере, которая была способна привести в состояние полного очумения самого Данте, на что уж привыкшего к температуре ада. Наверное, он, после десятиминутного пребывания в таком пекле, потерял бы всякий интерес к показываемому ему его спутником, Вергилием, зрелищу и шепнул бы ему: «Голубчик, уйдем отсюда скорее!»

Вагон был битком набит самой разноязычной публикой. Все окна и вентиляторы были закрыты. Семнадцать мужчин курили, четыре женщины и несколько ребятишек сосали мятные лепешки, а одна старая еврейская супружеская чета полдничала, потребляя главным образом лук и чеснок. Вдруг на одной из остановок отворилась дверь. Обыкновенные местные пассажиры чуть-чуть приотворяют дверь, проскальзывают в нее и тщательно снова закрывают ее за собою. Но на этот раз явились не обыкновенные пассажиры, а пять американок. Они широко распахнули дверь и вошли нагруженные всякими корзиночками и свертками. Шести свободных мест подряд для них не нашлось, поэтому они разместились по всему вагону. Лишь только каждой из этих американок удалось освободить руки от ноши, их первым делом было броситься к ближайшему окну и открыть его.

— Удивляюсь, как это никто не умер в этом вагоне! — громко заметила одна из них.

Вероятно, эти дамы были убеждены, что если бы не их появление, то мы, пассажиры, не догадавшиеся сами открыть окна, непременно задохнулись бы.

— Нужно устроить свободный приток воздуха, — заметила другая, и она тут же отворила настежь дверь на одном конце вагона, между тем как одна из ее спутниц открыла противоположную дверь. Потом они все вместе вышли на одну из платформ и стали снимать вид Женевского озера.

Пассажиры возмутились и на нескольких языках начали проклинать предприимчивых американок. Задребезжали звонки, явились кондукторы и вместе с пассажирами принялись доказывать американкам незаконность их самоуправства.

Однако это оказалось бесполезным. Американки были непоколебимо тверды. Они, в свою очередь, стали доказывать необходимость своих действий и делали это, стоя в открытых дверях. Кондукторы, по всей вероятности, уже знакомые с американками, только пожали плечами и молча покинули вагон, а пассажиры, также молча, развязали свои чемоданы и корзины, достали оттуда фуфайки, платки и т. п. теплые вещи, — вообще приняли меры против угрожавшей им (больше, впрочем, в воображении) простуды, и на том успокоились.

VI Почтовые открытки

Мания почтовых открыток с видами начинает проходить в Германии — месте рождения этого изобретения, как мне объяснили. В Германии или совсем не берутся за дело, или же, если возьмутся, то доводят его до конца и даже пересаливают. Когда немец принимается рассылать почтовые открытки, то забывает все остальное в мире. Немецкий турист никогда не знает, где он был, пока, вернувшись на родину, не попросит кого-нибудь из своих ближних или друзей показать ему открытки, которые он им прислал. Только тогда он начинает наслаждаться своим путешествием.

— Ах какой прелестный старинный городок! — восклицает он, взглянув на открытку. — Как жаль, что у меня не было времени выйти из гостиницы и походить по улицам. Но уже одно сознание, что я был в таком чудном местечке, так приятно.

— Почему же у вас не было времени? — спрашивают его.