Анекдот как жанр русской словесности - [39]
У одного барина, по имени Барышев, было шесть перезрелых дочерей; меньшой уже было 27 лет; все нехороши собой. Один шутник, увидев их на бале, сказал:
Воротясь из театра, три приятеля, отдыхая, пили чай и толковали про спектакль.
– Мне больше понравился водевиль, – сказал первый.
– Как можно. Решительная глупость; вот драма, так дело иное; и занимательно и поучительно.
– Тоска, скука, насилу дозевал до конца, а водевиль…
– Балаган, не правда ли?
Третий, уписывая булку с чаем, видел, что ему надо решить спор и объявить решение. С приличною третейскому суду важностью, он торжественно произнес:
– Везде хорошо, где нас нет.
Подобные ответы назывались прежде a propos.
a propos в анекдотах вешь важная; <вспомнишь> a propos одного анекдота, вспомнишь другой, и часто целый вечер сыплются анекдоты, будто с неба. Вот еше один a propos.
Барышня играла на фортепьяно, а гость поместился возле и с особенным вниманием слушал музыку, смушая девушку больно пламенными взорами. Она не выдержала и, чтобы прервать это немое объяснение в любви, спросила с живостью:
– Вы верно очень любите музыку?
– Нет! Терпеть не могу, а вот у меня есть брат, так тот тоже музыки терпеть не может.
Что такое анекдот? Старик Болдырев, казак донской, рассказывая про знаменитого Зотова, все похвалы о нем заключал тако: это был не человек, а просто анекдот. С тех пор я совершенно понимаю значение слова и начинаю рассказывать анекдоты ple-mle, как придется, а при ист<орических> <лицах> <делаю> и заметки. О чем бы рассказать сегодня? С послед (так в тексте – Е.К.) не слышанного начнем.
Был барин толстый и ленивый, человек исполнял за него половину обязанностей, чуть не ел за него. Пошел барин спать:
– Раздень меня. – Раздел человек и повернул спиной к постели.
– Толкни. – Толкнул и закинул на постель ноги.
– Перекрести. – Перекрестил…
– Поверни на другой бок. – Перевернул и закрыл плотно одеялом.
– Ну, ступай себе, теперь я как-нибудь и сам засну.
Попадья требовала развода, утверждая, что у ее мужа нет супружеского рычага, а только шишка вроде пуговки.
Нарядили следствие; поп уговорил диакона стать за ширму и вывалить свой рычаг.
Судьи рассердились на попадью.
– Экая ненасытная, – воскликнул старший член консистории, – мало тебе этого?..
– Да кого он морочит? – закричала попадья. – Будто я и не знаю. Ведь эта машина-то не мо<его>, а отца диакона.
Яков Иванович Ростовцев возвысился на степень министра особого рода. Едва ли не в одной России образовалось два министерства просвещения – народного и армейского, независимо от многих других мелкопоместных, как-то: Духовного, Морского, Купеческого, Юридического, Путейного и т. д. Армейским министерством занимался первоначально один из адъютантов Михаила Павловича. Так попал на это место и Ростовцев. Особую милость к нему М<ихаила> П<авловича> приписывают необыкновенному свойству его брюха испускать ветры пиано и форте во всякое время и по востребованию. Особенное удовольствие М<ихаила> П<авловича> заключалось в чем: пойдут с Ростовцевым в кружок фрейлин, тот и перднет, оба давай оглядываться и осматривать фрейлин, как будто стараясь угадать, которая согрешила.
У него и поговорки и стишонки собственного изделия были в том же роде. Я помню один из таких афоризмов, слышанный от самого автора:
Подобные стихи и анекдоты составляли утешение Ростовцева, но роль скоро изменилась; он не послушался собственного филологического совета и в счастии сильно стал бздеть и постоянно crescendo. Из одного стола канцелярии Великого князя возник особый штаб, который вскоре обратился в Департамент, а начальник штаба в министра. В палатах его завоняло ужасно, так что я перестал к нему ездить. Шарлатанство его историческое, оно останется в программах, в корпусных порядках, оно увековечено подлейшими стихами Маркова, но такая злокачественная температура придала ему и непомерную дерзость. Допущенный и в Комитет министров и в Главное Правление Училищ, он совался во все со своими суждениями и осуждениями, так что Норов перестал ездить и заставил Государя на очной ставке дать Р<остовцеву> реприманду. В Г<осударственном> Совете он стал громко, в противность порядка, рассуждать о деле, прежде поставления о нем вопросов, и заставил Блудова, временно председательствовавшего, со стыдом привести его к порядку.
Я не ставлю в упрек страшнейшего непослушания; слабоумные его братья и родственники все занимали видные и почетные места. Но это была общая беда нашего века.
В последнее время Р<остовцев> в значении своем сильно замкнулся, но чем разрешится судорога – неизвестно. Льстецы выдумали ему юбилей; собирали добровольное приношение не менее 25-ти р<ублей> серебром; говорили речи, читали стихи, ждали от Государя небывалой награды; наконец принесли собственно весьма, говорят, лестное письмо и литографированный портрет В<еликого> К<нязя> Михаила Павловича.
Мы привыкли во многом воспринимать партизанскую войну 1812 году по «Войне и миру». Но великий Лев Толстой создал художественно безупречное, но во многом идеализированное представление о дубине народной войны. В реальности всё было не так просто и по-настоящему страшно.Как в действительности начиналось партизанское движение в 1812 года, читатель сможет узнать из предлагаемой книги. В основе её громкая некогда история подполковника Павла Энгельгардта, создавшего из своих крестьян партизанский отряд, с которым ловил и уничтожал солдат и офицеров «Великой армии».
В Одессе есть знаменитый пляж Ланжерон. Назван он так в честь Херсонского военного губернатора и Одесского градоначальника графа Александра Ланжерона, принявшего бразды правления после отъезда во Францию герцога Ришелье. Именно при Ланжероне Одесский край стал свободной экономической зоной, именно при нем был открыт Ришельевский лицей.Но на самом деле Ланжерон вошел в историю не только благодаря всему этому. Ланжерон был знаменит в высшем обществе Российской империи, как неподражаемый рассказчик и острослов.
Захватывающая история королевского ожерелья, украденного шайкой, возглавляемой графом Калиостро. В результате этой дерзкой кражи была несправедливо опорочена честь королевы Марии-Антуанетты, что повлекло за собой французскую революцию и казнь королевской семьи. Всю эту историю описал когда-то Дюма-отец, но он воссоздал в первую очередь саму грандиозную аферу. В настоящем же романе показано, что произошло далее. А далее было чрезвычайно интересный судебный процесс. Главарь шайки граф Калиостро был отпущен на свободу, а заточена была лишь графиня де ла Мотт.
Это – книга-реконструкция. Я попробовал, в меру своих возможностей, представить, каким мог бы быть профессиональный дневник шефа русской разведки в 1812 году. Содержание этого гипотетического дневника восстановлено строго по источникам.Ефим Курганов.
Биографическая, авантюрно-документальная повесть с картинками эпохи о графе Ланжероне де Сэсси, маркизе де ля Косс, американском революционере, французском эмигранте, русском генерале, градоначальнике Одессы, генерал-губернаторе Новороссии.
В первую книгу сборника «Золотая коллекция детективных рассказов» включены произведения в жанре исторического детектива. Николай Свечин, Антон Чиж, Валерий Введенский, Андрей Добров, Иван Любенко, Сергей и Анна Литвиновы, Иван Погонин, Ефим Курганов и Юлия Алейникова представляют читателям свои рассказы, где антураж давно ушедшей эпохи не менее важен, чем сама детективная интрига. Это увлекательное путешествие в Россию середины XIX – начала XX века. Преступления в те времена были совсем не безобидными, а приемы сыска сильно отличались от современных.
Эмма Смит, профессор Оксфордского университета, представляет Шекспира как провокационного и по-прежнему современного драматурга и объясняет, что делает его произведения актуальными по сей день. Каждая глава в книге посвящена отдельной пьесе и рассматривает ее в особом ключе. Самая почитаемая фигура английской классики предстает в новом, удивительно вдохновляющем свете. На русском языке публикуется впервые.
Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.