Анджело, тиран Падуанский - [9]
Возвращаются из молельни Катарина и Дафне. Катарина в одежде знатной венецианки.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Катарина, Дафне; Родольфо, невидимый на балконе.
Катарина. Больше месяца! Знаешь ли ты, что прошло уже больше месяца, Дафне? О! Значит, все кончено. Если бы я хоть спать могла, я, может быть, видела бы его во сне. Но я больше не сплю. Где Реджинелла?
Дафне. Она ушла к себе и молится. Позвать ее прислуживать вам, синьора?
Катарина. Пусть она служит богу. Пусть молится. Ах, мне и молитва не помогает!
Дафне. Закрыть окно, синьора?
Катарина. Это потому, что я слишком страдаю, бедная моя Дафне. А между тем вот уже пять недель, пять бесконечных недель, как я его не видела! — Нет, не закрывай окно. Так все-таки свежее. У меня голова горит. Ты потрогай. — И я больше никогда его не увижу! Меня заперли, меня сторожат, я в тюрьме. Все кончено. Кто проникнет в эту комнату, того казнят. О, я даже не хотела бы его увидеть. Увидеть его здесь! При одной этой мысли я содрогаюсь. О боже мой, неужели эта любовь была так преступна, боже мой! Зачем он вернулся в Падую? Зачем я снова отдалась этому счастью, которому суждено было продлиться так мало? Я видела его по временам какой-нибудь час. Этот час, такой узкий и так не надолго раскрывавшийся, был единственной отдушиной, через которую хоть немного воздуха и солнца проникало в мою жизнь. Теперь все наглухо замуровано. Я больше не увижу это лицо, откуда мне сиял свет. О Родольфо! Дафне, скажи мне правду, ведь ты уверена, что я больше не увижу его?
Дафне. Синьора…
Катарина. И потом я не такая, как другие женщины. Удовольствия, праздники, развлечения — ко всему этому я равнодушна. Вот уже семь лет, Дафне, как у меня в сердце только одна мысль — любовь; одно чувство — любовь; одно имя — Родольфо. Когда я гляжу в самое себя, я вижу там Родольфо, всегда Родольфо, только Родольфо! Моя душа приняла его образ. Ты понимаешь, иначе не могло быть. Вот уже семь лет, как я его люблю. Я была совсем молоденькой. Как безжалостно нас выдают замуж! Возьмем моего мужа: я даже заговорить с ним не смею. Что, по-твоему, весело так жить? На что похоже мое положение! Если бы хоть мать у меня была жива!
Дафне. Да прогоните же эти грустные мысли, синьора!
Катарина. Ах, в такие вечера, как этот, Дафне, сколько мы с ним провели счастливых часов! Разве то, что я тебе говорю о нем, преступно? Ведь нет же? Ну полно, моя печаль тебя огорчает, я не хочу тебе делать больно. Ступай спать. Иди к Реджинелле.
Дафне. Разве синьора…
Катарина. Да, я разденусь сама. Спи спокойно, милая моя Дафне. Ступай.
Дафне. Да хранит вас небо эту ночь, синьора! (Уходит в дверь молельни.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Катарина; Родольфо, сначала на балконе.
Катарина (одна). Он певал одну песнь. Он певал ее у моих ног таким нежным голосом! О, в иные минуты мне до того хочется его видеть! Я бы готова всю кровь мою отдать! Особенно одна строфа, с которой он обращался ко мне. (Берет гитару.) Вот, кажется, напев. (Играет несколько тактов печальной мелодии.) Я хотела бы вспомнить слова. О, я продала бы мою душу, лишь бы услышать, как он их поет, он, еще хоть раз, даже не видя его, оттуда, совсем издалека! Лишь бы только его голос! Услышать его голос!
Родольфо (скрытый на балконе).
Катарина (роняя гитару). Боже!
Родольфо (по-прежнему скрытый, продолжает).
Катарина. Родольфо!
Родольфо (появляясь и сбрасывая плащ на балкон). Катарина! (Падает к ее ногам.)
Катарина. Вы здесь? Как! Вы здесь? О боже! Я умираю от радости и страха. Родольфо! Да знаете ли вы, где вы находитесь? Или вы думаете, что это — комната, как всякая другая, несчастный человек? Вы можете поплатиться головой!
Родольфо. Не все ли равно! Ведь я бы умер оттого, что не вижу вас, так лучше умереть за то, что я вас увидел.
Катарина. Ты хорошо сделал. Да, ты прав, что пришел. Я тоже отвечаю головой. Я тебя вижу опять. Не все ли равно, что потом? Час побыть с тобой, а там пусть обрушится этот потолок, если хочет!
Родольфо. И все-таки небо нас охранит, все уснуло во дворце, ничто не помешает мне уйти так же, как я пришел.
Катарина. А как ты вошел сюда?
Родольфо. Мне помог человек, которому я спас жизнь. Я потом расскажу. Я уверен в тех средствах, которые применил.
Катарина. О, конечно! Если ты уверен, то этого достаточно. О боже! Да посмотри же на меня, я тебя не вижу!
Родольфо. Катарина!
Катарина. О, будем думать только о себе, ты обо мне, я о тебе. Скажи, я очень изменилась? Я тебе скажу — почему. Это потому, что я пять недель только и делала, что плакала. А ты что делал все это время? Ты все-таки очень грустил? Как на тебя подействовала эта разлука? Скажи мне. Говори со мной. Я хочу, чтобы ты говорил со мной.
Родольфо. О Катарина, быть в разлуке с тобой, это значит бродить во тьме, с опустошенным сердцем, чувствовать, что изо дня в день умираешь понемногу! Это значит — быть в темной тюрьме, в беззвездной ночи! Это значит — не жить, не думать, не сознавать ничего! Что я делал, спрашиваешь ты! Не знаю. А что я чувствовал, — я тебе говорю.
