Андрюшка Сатана - [5]

Любо Сатане вдохнуть прелые запахи чернозема после лесной сыри и теми, где глаз сторожит дичь, а ухо прислушивается к потайным шорохам.

Сатана шагал к заводу продать настрелянное заводским инженерам.

Черными свечками воткнулись в синеву заводские трубы. Подойдешь ближе, – охватит лязгом и грохотом, и угольная пыль вымажет разрумяненные щеки.

В инженерских квартирах на окнах занавесочки и цветут герани. Сатана с устатку присел на крыльце свернуть крючок. Инженерша, покупая дичь, растревожила Сатану.

– Вы откуда?

– Из Среднина.

– Правда, что у вас сегодня ночью бандитский налет был?

– Ничего не знаю. А разве што слышно?

– Да говорят, будто бандиты за вашим председателем исполкома охотились, сожгли исполком и, кажется, убили председателя и еще кого-то.

– Исполком, говорите, сожгли?

А в груди тревога, и мысль ножом в голову: «С Настасьей не приключилось ли чего?.. Исполком сожгли. А она на задах»... Скорей получил бумажки, засунул в карман и зашагал к Среднину.

А солнце смеялось. Дорога таяла, и сапоги то-и-дело проваливались в рыхлый снег или скользили по грязи. Сатане неймется. Был бы ветром, – в единый дух отмахал бы шесть верст до Среднина. Был бы птицей, – кажется, знал бы, куда лететь. Не радовала весна, и прелый запах земли не будоражил. Одна дума острым ножом резала покой: «Настасья... Настасья... Настасья»...

В это время в Среднине Семеныч и три парня засели в развалившейся амбарушке рядом с избой Сатаны и поджидали его. Но Андрюшка, как завидел знакомую церковь, свернул с дороги и пошел малой тропинкой на зады, к исполкому.

Над Средниным стоял еще запах горелого, и по улицам сновал народ. Андрюшка зашагал быстрее. На задах у колодца он встретил старика Наумыча, который доставал воду. Сатана к нему:

– Старина, чего нового?

– Ой, много, паре, много. Ночью бандиты были. Не видишь, что ли, исполкомский сарай сожгли?

– А Гурда?

– Живой. Чего ему сдеется? В колодце от бандитов схоронился.

Сатана огляделся. Изба Настасьи целешенька, и дверь настеж. Значит дома, по хозяйству на дворе работает.

– Многих порешили?

– Ой, многих, паре. Троих аль четверых парней, да учительшу, да Настасью-вдову.

Разом помутнело в глазах.

– Кого?

– Троих аль четверых парней, учительшу да Настасью-вдову.

Сатана бегом в избу Настасьи. Пусто. Окно выломано. В избе беспорядок. На полу черные пятна. И лишь на печке, зажмурясь, сидела кошка. Он назад. Наумыч уже понес от колодца воду. Сатана за ним. Закричал, как раненый:

– Старина, куда ж ее дели?

– Кого?

– Настасью.

– Настасью? Всех, паре, в школу снесли. Вместе хоронить будут.

Сатана не дослышал и так же задами, перепрыгивая через заборы, побежал к школе. Перед школой толпился народ. Завидев Сатану, расступились. Он, не глядя ни на кого, каким-то инстинктом почуял, где покойники, – пробежал в класс и увидел на полу лежащие в ряд тела. Стал искать глазами знакомое лицо. И только по одежде догадался, где Настасья. Она посинела, скорчилась, волосы слиплись в кровавый комок, и нижняя губа была прокушена. Сатана не долго пробыл в классе. Подумал:

«К Гурде». И не зная – зачем, вышел вон. А Гурда как раз навстречу. Столкнулись в сенях. Сатана поднял голову и угрюмо сказал:

– Гурда, я к тебе.

Тот на минуту обрадовался, а потом спокойно:

– Ладно, пойдем к сторожихе.

Сторожиху выслали, и Сатана начал:

– Послушай, Гурда. Обидели. За живое хватили. Понимаешь. Настасью-то ведь они убили!

Гурда что-то почуял.

– Ну?

– Убили ведь Настасью-то... Дьяволы!

И вдруг неожиданно нагнул голову и начал тереть глаза оборотной стороной ладони. Гурда удивился: плачет.

– Убили... дьяволы... отомщу... видит бог... на дне моря найду... в самой чаще достану... по одному сволочей перестреляю...

– Не плачь. Слезами горю не поможешь. Меня ведь тоже не обошли. Избу с маткой спалили. Сам в колодце всю ночь просидел, руки чуть не отморозил.

Об учительнице Гурда смолчал. Сатана поднял голову:

– И тебя?

– И меня.

Оба задумались. А потом первым начал Сатана:

– Слышь, Гурда, каюсь – я с ними, с бандитами-то, водился. Помнишь про Романовских сказывал? Так от них письма Свистунову носил. Что хошь делай со мной... Только дозволь прежде разделаться с ними. Не дозволишь, – из острога сбегу, сторожей зарежу, а все же подстрелю Свистунова. Не уйти теперь ему от меня.

– Давно бы так, Сатана. За что, скажем, Настасью сгубили, замучили? Здря. А ты работал на них. По правилам, тебя сейчас к стенке надо бы, да ладно, успеется. Вот что, посиди здесь, а я схожу тут по дельцу по одному. Да заодно скажу, чтоб сторожиха тебе самоварчик вздула. А ружье, пока что, мне отдай.

Сатана машинально отдал Гурде ружье и крепко задумался. Гурда же, выйдя из школы, постоял, подумал и зашагал потом по направлению к избе Сатаны. Навстречу ему попался парень и закричал еще издалека:

– Эй, Гурда, сказывают – Сатана на селе, а в избу не кажется.

– Ладно, пойдем обратно. Только, какой же ты часовой? Я тебе секретный приказ отдаю, а ты орешь во всю глотку.

Парень смутился.

У избы Сатаны Гурда сказал сторожившему Семенычу:

– Вот что, Семеныч. Хочешь поработать на славу Советской власти?

Тот неуверенно протянул:

– Хочу.