Андрогин… - [7]

Я опустил взгляд на свою грудь и обнаружил свои возбудившиеся от холода, соски своей женской груди, облепленные тонкой прозрачной материей голубого платья. Я была женщиной. Я купалась в фонтане, посреди летнего дня, посреди ненавистного города, посреди жадной толпы. Я огляделась. Я была одна. Здесь нет моего любимого мужчины.

Я вылезла из фонтана, выжимая свою длинную юбку, которая облепила холодом мои ноги и побрела медленно по парку. Я открыла сумочку и, достав мобильник, посмотрела на дату. «Тот же день, только утро! – констатировала я, – Я же знала, что так получится! Нельзя было ее слушаться!»

Глава о блаженных…

Я шла по улице, оставляя на асфальте мокрые следы своего отсутствия. Мне было грустно и плохо, что нет ничего, что может ускорить время. Моё длинное платье стекало с меня словно поток водопада: казалось, оно вот-вот растворится, и я пойду голой по улице…

Зазвонил мобильник.

– Алло! – ответила я, увидев свой рабочий номер.

– Здравствуйте, Малка Шатовна. Простите, что я вас беспокою в выходной, но здесь проблемы с пациентом, вы не приедете? – услышала я голос одного из своих коллег, худощавого молодого человека по имени Андрей Андреевич с фамилией Адамов.

Я тут же представила, как это отвратительное маленькое существо, ростом где-то мне до подбородка с неестественно прозрачной кожей, которая была натянута на его череп, как презерватив на член, нажимает своими кривыми пальчиками кнопочки на моём телефоне, слушает гудки, источая смрадный запах сладострастия и обильно кончает от моего «алло, я слушаю». Мне становилось дурно.

У Андрея Андреевича были огромные зелёные глаза, вылезавшие из орбит, и огромный размер ноги. Мне он напоминал мультяшного сперматозоида, о чём я ему сообщила сразу же, как он пришёл к нам работать. Он же, едва заговаривая со мной, брал тон нарочито приторный и жаркий, а на день рождения вот уже который год дарил мне халат медсестры из секс-шопа.

– Да, да, Андрей Андреевич, я поняла. А с кем у нас проблемы?

– Дали, как всегда. Он заявляет, что перевоплотился в Рубенса, а это ведь совершенно другая эпоха. Он только научился хорошо подделывать Дали, последние его работы мы продали за очень хорошую цену, а тут вот снова у него перевоплощение. Теперь жди, когда он научится рисовать, как Рубенс…

– Ты прав, это крайне неудачно. Ладно, уговорил, я приеду и постараюсь что-нибудь сделать…

– Когда вы будете?

Я посмотрела на себя критически оценивающим взглядом и сказала: «Не знаю, но постараюсь как можно быстрее!»

– Вы уж постарайтесь, пожалуйста… – настойчиво-жалобно попросил он.

«Из Дали в Рубенса! Это серьёзно…» – подумала я и открыла кошелёк, чтобы посмотреть, хватит ли мне денег на новое платье.

Решив, что хватит, я отправилась в магазин.

В своей жизни женщины я была сорокадвухлетней брюнеткой с длинными прямыми волосами и чёрными обжигающими глазами. У меня была смуглая кожа, тощее тело и маленькая грудь. Я носила длинные платья разных цветов, модели – халат на деревянных пуговицах, хлопковые спортивные трусики-бикини белого цвета с вечно рваной резинкой, которые висели на моих костлявых бёдрах, словно мне было семь, а не сорок два года, и сандалии без каблуков. Я грызла ногти, правда, лишь на ногах. Для этого посещала занятия по йоге. Ездила я на «Mini Cooper» жёлтого цвета с правым рулём, разукрашенным в красные, белые, голубые и розовые цветочки. Я предвидела будущее и работала психиатром в психиатрической больнице. Малка Шатовна Тэвэль – доктор психиатрии, как было написано на моих визитных карточках. Хорошо, что их никто никогда не читал, потому как моим пациентам было, в общем-то, всё равно, как меня зовут, а их родственники забывали про них и про меня в тот момент, когда вприпрыжку покидали здание больницы, оставив своих сумасшедших родственников на попечение странной врачихи со странным именем, которое звучало прямо-таки как приговор к сумасшествию.

Моя работа обуславливалась тем, что мой дар предвиденья был мне настолько отвратителен, что зарабатывать на нём деньги я не хотела, а забыть про него не могла. Когда я ходила по улицам и случайно сталкивалась взглядом с человеком, его будущее проносилось у меня в голове, словно скоростной автомобиль по трассе, и при этом всегда я попадала под колёса. Всё было настолько ужасно, даже если события были не ужасными, что мне хотелось, чтобы моя голова взорвалась, и больше я ничего и никогда не видела.

Способность предвидеть будущее была у меня с детства. Я ещё не умела ходить, говорить, есть, пить и выполнять другие важные для человеческой жизнедеятельности функции, но я уже умела видеть будущее других людей. Самое неприятное в этом процессе было то, что видела я будущее их глазами. Я словно вселялась в души других людей и смотрела с ними познавательно-просветительский фильм про героев их тел, которые страдали, рыдали, плакали, бились в истериках, стенали, испражнялись ненавистью к окружающей действительности и упивались жалостью к себе. Даже если в их будущем не происходило ничего ужасного, человеческие души, настроенные на вечные муки, запоминали в своём будущем лишь всё негативное, страшное, ужасное и отвратное. И так и жили в ожидании всеобъемлющего личного апокалипсиса, который сваливался на них каждую секунду их жизни, даже в виде самой благой вести…