Мы идем по улице Дражного в порт. Андрей в новом костюме. Слышим, в палисаднике надрывается котенок. Андрей туда.
- Дед, смотри, плачет, - и тянется через штакетник.
- Ну его, паршивый весь, - и иду дальше.
Догоняет Андрей.
- Хорошего, дед, всякий возьмет, - и глядит мне в глаза.
Остановились. Смотрим друг на друга. Вернулись. Достали котенка. Андрей его за пазуху. Довольный.
Приходим в порт. Маленькое приземистое здание забито народом. Самолет задерживается. Стою, топчусь в дверях.
Вдруг на пороге Нельсон, весь в пыли, грязный. Меня не видит. Кричит:
- Дюжев!
- Ну чего ты, - дернул его за руку.
Увидел, облегченно вздохнул.
- Выйдем.
Вышли в палисадник. Андрей сидит на завалинке, в травке котенок, банка с молоком.
- Хорошо, что застал, - сказал Нельсон, жадно затягиваясь папиросой. - Дед, только откровенно. Я за Андреем. Я знаю, ты скажешь говори с ним. Он же ребенок и привязан к тебе. Пожалей. У нас ведь никого...
Лицо Нельсона сразу постарело. Я молчал. И ждал и боялся я этого часа...
- Куда ты с ним? Опять в палатку... Вот прочти... - Нельсон протянул записку.
В ней было сказано: "Мы, лэповцы, знаем Нельсона и Полину Павловну, как людей честных и достойных. Они и раньше просили Андрея, но мы вырастили и воспитали его и теперь не возражаем отдать в дети законным его родителям, тоже лэповцам - Нельсону и Полине Павловне, уходящим на заслуженный отдых, и так как Андрей уже школьного возраста. Если, конечно, пожелает этого и дед его..."
Первая подпись стояла Талипа, а дальше я не мог разобрать. Буквы прыгали...
