Андрейка - [33]

- Дуреха ты моя, - нежно говорит Андрей и крошит рыбью мякоть. Дадим малышам?

- Они молоко сосут.

- Поглядим!

Склоняемся над гнездом. Мама Груня тут уже, приготовилась к защите, спружинилась, зубами блестит.

- Отойдем, Андрей, а то еще глаза выдерет.

- Давай-ка стряпать ужин. Где селезень?

Андрей несет утку.

- Похлебку или запечем в глине? - спрашиваю.

- В глине, - отвечает Андрей.

- В глине так в глине.

Пока потрошил утку, Андрей с берега принес сковородку - коричневой земли с песком. Высыпал на стол, добавил воды, месит глину.

Облепили селезня прямо в перьях, получился увесистый ком. На лопату и в печь.

Собрали рюкзак на утро: котелок, кружку, ложки, соль, сухари. Заварку отсыпали в спичечную коробку, до хижины хватит, а там все есть. Зарядили десятка два патронов - десять пулями, остальные картечью, наметили торцы "П" и "К". Ружье почистили, смазали. Постучал по глиняному коробку гулко, значит, ужин готов. Разломили, перо с глиной спеклось, мясо отдельно, сочное, по рукам бежит сок...

Наелись. Андрей убрал со стола - и на печь. Поначалу хотели спать на кровати, да неловко как-то, не своя... На печи хорошо пригревает. Я наковырял с лиственничных поленьев серы, разогрел в ложке, прилепил к фурункулам, обернул портянкой для тепла и тоже забрался на печь. В окно звезды крупные, ласковые, как котята, глядят. Утром поднялся, как только рассвело, робко припал к окну. Тихонько спускаюсь с печи, чтобы не разбудить Андрея, а он:

- Ты куда, дед?

- Спи, еще рано.

- Смотреть сеть? Я тоже с тобой.

Соскакивает, обувается. Выходим, роса мочит обувку, холодит руки и висит на уголках хвои. От озера тянет сырым туманом. Сапоги шумно чиркают о ветки багульника, а кочерыжки тальника, объеденного лосями еще прошлой зимой, хватают за штаны.

Пока шли на озеро, рассветало. Прошуршали лодкой по стлани, сволокли ее в воду и опять спугнули птиц, но они уже к нам привыкли, что ли: скоро попадали в траву и затихли. Мы сели в лодку. Андрей взял весло, а я потянул за тетиву и сразу почувствовал тяжесть, как двухпудовая гиря тянется. Не успел подтянуть, как закипела вокруг лодки вода, зашлепала. Андрей даже вздрогнул, да и я оробел, ружье поближе переложил. Видим, караси, каждый со сковороду, такой шлепоток подняли! Всю сеть завязали. Куда их столько? Выбираем, накалываем руки и кидаем обратно в озеро. Вдруг на конце сеть резко пошла в глубину, подтянул - всплыл карась величиной с тазик!

- Черно-золотой карась! - крикнул Андрей.

Вместе с сетью затащили его в лодку.

- Смотри, дед, и пятаки на нем, - радуется Андрей, - как колесо. Вот это да, рыбина! И глаза как лампочки. Вот тебе и чудо-рыба!

Выбрались на берег. Подняли карася, а из него икра течет, как гречневая крупа, только круглая. Подставили рюкзак - выдоили. Лодку к избушке приволокли. Карася на палку, через плечо - и в замок. Здесь все готово, рюкзак собран. Быстро позавтракали, напились чаю. Карася убрали в погреб: за жабры и на вешало. Рюкзак за плечи.

- Давай, дед, я, - подставляет спину Андрей.

- Нет, устану, тогда ты. Бери спиннинг.

- Скажешь, когда устанешь, договорились?

Андрей собрал остатки селезня, добавил сухарей и оставил все маме Груне.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ С АНДРЮХОЙ

Присели на дорожку. Вышли, подперли палкой дверь - и в путь.

Солнце поднялось над лесом, и туман уполз в дальние глубокие распадки.

Мы вышли к реке. Сориентировались и взяли направление вдоль берега на перевал. Под ногами хрустела обсохшая сыпучая галька, но все равно идти было легче и удобнее, чем по мху и по кустам.

Поначалу Андрей вырывался вперед, уходил подальше, садился на корягу или камень и нетерпеливо ожидал меня.

- Ты, че, дед, тихоходный такой, давай ружье понесу, устал?

- Да ладно, Андрюха, я еще не разошелся, скорость не переключу никак.

Когда солнце поднялось и неподвижно замерло над головой, а мы одолели мощенный отшлифованными окатышами берег, Андрей предложил:

- Давай искупаемся? Я воду грею.

- Чур, не играю, - сказал я.

- Не понарошку, взаправду, давай!

Андрей распарился: лицо и уши горят. Рубашка на спине промокла.

- Привал, Андрюха. - Я скинул рюкзак и присел. - Куда торопиться, добудем рыбу, уху заделаем. Так, что ли?

Я настроил спиннинг и проверил дно. Между буро-серыми камнями до самой глубины тянулись черные полосы - это шли рыбьи косяки.

Я выбрал подходящее место и забросил блесну.

На противоположном берегу промышляет росомаха. Видимо, достает битую рыбу. Шерсть торчит клочьями, вся она походит на развороченную копну.

- Кто это, дед?

- Ее величество росомаха.

- Такая кудлатая. А ты говорил, она как неживая валяется.

- Когда сытая, валяется.

- Теперь голодная, а почему тогда не хватает куски с медвежьего стола?

- Нечего хватать, скудный у него в это время стол, он бы сам ее съел за милую душу.

- С шерстью?

- С зубами и когтями.

- Смешишь?

Андрей с удилишком, как с копьем, поставил одну ногу на камень, подбоченился. Вот еще Ермак-покоритель на бреге Патымы! Вместо шлема носовой платок на голове. Концы, как у зайца уши, торчат.

Поймали ленка, небольшого, килограмма на полтора. Развели костер. Заострили талину с одного конца, как кинжал, другой колышком - это и есть рожень. Ленка вдоль спины на рожень, а колушек - в землю над костром.