Андрей Старицкий. Поздний бунт - [17]
Первый раз Хабар-Симский видел такую торжественную пышность. Более сотни князей и бояр заполнили храм Успения. В глазах рябило от обилия самоцветов на одеждах знати. Невеста сверкала алмазами на кокошнике и в ушных подвесках, на аксимитовом сарафане. Жених словно светился счастьем. Что еще удивило Хабара-Симского: братья не находились у руки великого князя, их место - в общей толпе знати. В той самой толпе, где и он - воевода - не знатного рода. Правда, даже перворядные выказывали братьям Василия знаки внимания.
Все эти наблюдения не отвлекали внимания воеводы от главного - от мыслей о предстоящем докладе великому князю, которые не отступали ни в первый день, ни в следующие, заполненные долгими пиршествами. Симский даже попытался, улучив момент, завести разговор с князем Дмитрием Ивановичем о предстоящем деле, но тот отмахнулся:
- Знаешь, воевода, каждому овощу - свое время. Позовет брат мой, - он сделал нажим на слове «брат», - тогда и помозгуем. Чего ради неволить себя загодя зряшними мыслями. И потом, твое дело воеводское, тебе и об оборонах разных думать.
Совершенно иным получился разговор с князем Андреем Ивановичем, к которому Хабар-Симский все же решился обратиться, хотя и опасался такого же ответа, какой услышал от князя Дмитрия.
Понимаю, воевода, твое неспокойство. Разделяю трудности решиться в одиночку на слово великому князю. Только чем я могу пособить? Я не бывал ни в Нижнем Новгороде, ни дальше его. Да и воевода из меня пока некудышний. Последыш я, ко мне поэтому такое отношение.' Всякий раз лишь в пристяжные к кому-либо из братьев…
Знал бы Андрей Иванович, как близко к сердцу принял воевода откровение юного князя! Обрел бы он в одночасье верного товарища, доброго советника.
Помедлив малую малость, Андрей Иванович попросил:
- Ты вот что… Окончатся пиршества - пожалуй ко мне. Расскажешь о своем плане. Посоветуемся. Глядишь, и я что-нибудь толковое подскажу.
И вот в тот вечер, когда великий князь Василий Иванович с благословения отца объявил на очередном пиру, что «Потехе час, а делу время», воевода Хабар-Симский был зван к Андрею Ивановичу.
Даже конь ему был подан под великолепным седлом, как самому почетному гостю.
«Доброй души царев брат меньшой, - подтвердил первоначальный свой вывод Хабар-Симский, - и не кичлив».
Справедливый вывод. Андрей Иванович не кичился родством с великим князем, он уважал ум и храбрость в людях, особенно таких героев, как Симский, поэтому без задней мысли встретил воеводу не только как равного себе, но даже с подчеркнутым почтением, словно принимая более высокородного гостя. Это еще больше расположило воеводу.
«Не чинится, уважая мои ратные успехи и ратный опыт», - подумал он.
Так оно и было на самом деле. Князь Андрей не играл в чрезмерное гостеприимство, он искренне высоко ценил героя, вполне сознавая свою малограмотность в воеводском деле. Отец, как правило, на рать брал с собой вначале первого своего сына, Ивана, видя в нем преемника а после его смерти хотя и венчал на царство своего внука, но при своей руке держал первенца от царицы Софьи. Его, Андрея, отец ни разу не брал с собой в поход последыш до кончины матери рос при ней. Нравоучительные же беседы отец нацеливал не на воспитание сыновей, обязанных защищать державу с мечом в руках, а на признание единовластия за тем, кто из братьев займем трон.
И вот - первое поручение. Князю Андрею хотелось исполнить его не только со рвением, но и разумно, чтобы создать крепкий пограничный оборонительный рубеж, надежно прикрывавший все восточные русские города и погосты не только от разбойных налетов, но и от крупных походов, какие Казань (Андрей Иванович в этом не сомневался) еще не раз повторит до тех пор, пока не схлопочет увесистую зуботычину. Такой ответ противнику придется готовить основательно, вот тут и сыграют свою роль новые крепости, которые и позволят загодя накапливать силы.
С этого и начал князь Андрей Иванович:
- Не имея воеводского опыта, я все же рискнул определить так: крепости нужны не только для обороны, но и для подготовки решительного сокрушительного удара по Казани. Считаю, отечеству нашему не стоит жить с шилом в боку. Напрягшись, можно стереть Казань с лица земли. Укладиста ли по ратным меркам моя мысль?
- Укладиста, князь. Очень даже. И я об этом думку имею.
- Тогда давай, воевода, по-братски поговорим, ничего не скрывая друг от друга.
- Не имел я, князь Андрей Иванович, намерения хоть малую каплю прятать от тебя, укрывая в дальнем кармане, но вижу, ты уже о многом подумал. Выложи все, не опасаясь попасть впросак по своей неопытности. Не посмею я, уважая тебя, князь, даже подумать осудительно о неловкости твоей, если она случится. А твое слово первым для того хочу услышать, чтобы мне легче стало своей задумкой поделиться. Сопоставим потом два предложения, найдем третье - наиболее разумное.
Не зная местности от Нижнего Новгорода до Казани не могу в точности определить, где надо быть крепостям, но думаю, ставить их надлежит на Волге, особенно Устьях рек, которые бегут с Нагорной стороны. Почему читаю это наиважнейшим и первостепеннейшим делом, да потому, что чуваши, мордва и эрзя никак не определятся, к кому прилепиться, поддерживают они то нас, то Казанское ханство. Заперев им выход на Волгу, убьем двух зайцев: лишим возможности нападать на наши ратные караваны, когда они на стороне Казани, и затрудним их торговым судам выход на водный путь в Казань и Астрахань. То же, когда они переметнутся на сторону Казанского ханства. Во вторую очередь, думаю, стоит возводить крепости по сухопутной дороге от Нижнего до Чебоксар, причем даже вклинившись в чувашские земли. Поерепенятся чуваши поначалу, но привыкнут, понявши, что русские ратники - это не татарские нукеры, и к грабежу они не свычные. Вот так можно оборонить Нижний. Но и о Владимире стоит подумать, о Муроме. Стало быть, и по сухопутной дороге нужда ставить крепости, и по Оке. В устье Нерли - непременно, не затягивая. Не знаю, ловко ли придумал? Тебе, воевода, оценивать.
Со времен царствования Ивана Грозного защищали рубежи России семьи Богусловских и Левонтьевых, но Октябрьская революция сделала представителей старых пограничных родов врагами. Братья Богусловские продолжают выполнять свой долг, невзирая на то, кто руководит страной: Михаил служит в Москве, Иннокентий бьется с басмачами в Туркестане. Левонтьевы же выбирают иной путь: Дмитрий стремится попасть к атаману Семенову, а Андрей возглавляет казачью банду, терроризирующую Семиречье… Роман признанного мастера отечественной остросюжетной прозы.
Второй том посвящен сложной службе пограничников послевоенного времени вплоть до событий в Таджикистане и на Северном Кавказе.
Самая короткая ночь июня 1941-го изломала жизнь старшего лейтенанта Андрея Барканова и его коллег-пограничников. Смертельно опасные схватки с фашистскими ордами, окружающими советских бойцов со всех сторон, гибель боевых друзей… И ещё – постоянно грызущая тревога о жене и детях, оставшихся в небольшом латвийском посёлке, давно уже захваченном гитлеровцами… А ветерану Великой Отечественной Илье Петровичу опасности грозят и в мирной жизни. Казалось бы, выхода нет, но на помощь бывшему фронтовому разведчику приходят те, ради кого он был готов отдать жизнь в грозные военные годы.
Тяжела служба на Дальнем Севере, где климат может измениться в любую минуту, а опасность поджидает за каждым углом. А тут ещё летят над приграничной зоной загадочные шары-разведчики… Но капитан Полосухин, старший лейтенант Боканов, капитан третьего ранга Конохов и их боевые друзья делают всё, чтобы исполнить присягу на верность Отечеству, данную ими однажды.
Известный историк Н.М. Карамзин оставил потомкам такое свидетельство: «Знатный род князей Воротынских, потомков святого Михаила Черниговского, уже давно пресекся в России, имя князя Михаила Воротынского сделалось достоянием и славою нашей истории».Роман Геннадия Ананьева воскрешает имя достойного человека, князя, народного героя.
Великая Октябрьская социалистическая революция и гражданская война нашли свое отражение в новом романе Геннадия Ананьева, полковника, члена Союза писателей СССР. В центре внимания автора — судьбы двух семей потомственных пограничников. Перед читателем проходит целая вереница колоритных характеров и конфликтных ситуаций.Книга рассчитана на массового читателя.
«На правом берегу Великой, выше замка Опочки, толпа охотников расположилась на отдых. Вечереющий день раскидывал шатром тени дубравы, и поляна благоухала недавно скошенным сеном, хотя это было уже в начале августа, – смутное положение дел нарушало тогда порядок всех работ сельских. Стреноженные кони, помахивая гривами и хвостами от удовольствия, паслись благоприобретенным сенцем, – но они были под седлами, и, кажется, не столько для предосторожности от запалу, как из боязни нападения со стороны Литвы…».
Роман посвящен судьбе семьи царского генерала Дмитрия Вороновского, эмигрировавшего в 1920 году во Францию. После Второй мировой войны герои романа возвращаются в Советский Союз, где испытывают гонения как потомки эмигрантов первой волны.В первой книге романа действие происходит во Франции. Автор описывает некоторые исторические события, непосредственными участниками которых оказались герои книги. Прототипами для них послужили многие известные личности: Татьяна Яковлева, Мать Мария (в миру Елизавета Скобцова), Николай Бердяев и др.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая княжна Тараканова никогда не претендовала на трон и скрывала свое царское происхождения. Та особа, что в начале 1770-х гг. колесила по Европе, выдавая себя за наследницу престола «принцессу Всероссийскую», была авантюристкой и самозванкой, присвоившей чужое имя. Это она работала на иезуитов, поляков и турок, интриговавших против России; это ее изловил Алексей Орлов и доставил в Петербург, где лжекняжна умерла от туберкулеза в Петропавловской крепости. А настоящая Тараканова, незаконнорожденная дочь императрицы Елизаветы, отказалась участвовать в кознях врагов и приняла монашеский постриг под именем Досифеи…Читайте первый исторический роман об этой самоотверженной женщине, которая добровольно отреклась от трона, пожертвовав за Россию не только жизнью, но и любовью, и женским счастьем!
Герой «Странствующего подмастерья» — ремесленник, представитель всех неимущих тружеников. В романе делается попытка найти способы устранения несправедливости, когда тяжелый подневольный труд убивает талант и творческое начало в людях. В «Маркизе де Вильмере» изображаются обитатели аристократического Сен-Жерменского предместья.
Жизнь Сакена Сейфуллина — подвиг, пример героической борьбы за коммунизм.Солдат пролетарской революции, человек большого мужества, несгибаемой воли, активный участник гражданской войны, прошедший страшный путь в тюрьмах и вагонах смерти атамана Анненкова. С.Сейфуллин в своей книге «Тернистый путь» воссоздал картину революции и гражданской войны в Казахстане.Это была своевременная книга, явившаяся для казахского народа и историей, и учебником политграмоты, и художественным произведением.Эта книга — живой, волнующий рассказ, основанный на свежих воспоминаниях автора о событиях, в которых он сам участвовал.
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.
Новый роман известного писателя — историка А. И. Антонова повествует о жизни одной из наиболее известных женщин Древней Руси, дочери великого князя Ярослава Мудрого Анны (1025–1096)
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.