Андрей Боголюбский - [45]

Между тем у Вщижа собрались почти все участники этой затяжной войны. Вместе со Святославом Ольговичем здесь были его сын Олег, оба его племянника Всеволодовича, Святослав и Ярослав, князь Рюрик Ростиславич с киевским полком, его брат Роман Ростиславич со смолянами, полки из союзного Ростиславичам Полоцка и галичане во главе с прославленным воеводой Константином Серославичем. Осада продолжалась уже пять недель. И лишь известие о том, что сын Андрея «с силою многою ростовьскою» движется к городу, заставило князей пойти на мировую. Примечательно, что Ипатьевская летопись содержит два независимых рассказа о событиях у Вщижа^{92}. По одной версии, присутствующей также и в Лаврентьевской летописи и, очевидно, имеющей ростовское происхождение, князья согласились на мир со вщижским князем, «убоявшеся» Андреевича. В другой версии рассказа имена Андрея и его сына не упоминаются. Простояв пять недель возле города, сообщает автор (очевидно, излагающий события с точки зрения Святослава Ольговича), князья «створиша» мир, «и на том целова хрест Володимиричь (Святослав. — А. К.) к Святославу (Ольговичу. — А. К.), яко имети ему его в отца место и въ всей воли его ему ходите». Это, скорее, напоминает капитуляцию вщижского князя. Но так ли было на деле? И не выдаётся ли здесь желаемое за действительное? Ведь ранее, в первой версии рассказа, тот же летописец утверждал, что Святослав Владимирович признал «отцем своим» будущего тестя — Андрея Боголюбского!

Так или иначе, но вмешательство Андрея действительно положило конец войне. С его стороны не было пролито ни единой капли крови: одна лишь демонстрация силы заставила противников поспешить с заключением мирного договора. Оба Изяслава — и старший, Давыдович, и младший, Андреевич — повернули свои полки: Изяслав Давыдович направился в «Вятичи», а сын Андрея Боголюбского — к отцу, в Суздальскую землю. большую часть пути князья проделали вместе. По пути, в Волоке (предшественник нынешнего Волоколамска), на стыке новгородских, смоленских и суздальских владений и поблизости от вятичских городов Изяслава Давидовича, Андрей Боголюбский встретился со своим сватом и новым союзником. По всей вероятности, здесь же, в Волоке, он расстался со своей юной дочерью, которая направилась для совершения бракосочетания во Вщиж, к племяннику Изяслава Святославу[36].

Волок Дамский не случайно был выбран Андреем для «съезда» (встречи) с Изяславом Давидовичем. Это главная перевалочная база и узловой центр новгородско-суздальской торговли. Волок считался новгородским владением, однако представлял собой своеобразный анклав внутри Суздальской земли, и суздальские князья нередко претендовали на него, а Андрей, как видим, добился того, что город перешёл в его руки. Но, как оказалось, Андрей имел виды не только на Волок, но и на сам Великий Новгород, в котором со времён его отца Юрия Долгорукого не раз правили князья из Суздальского дома. Впрочем, о том, что происходило в те годы в Новгороде, и о новгородских заботах князя Андрея Боголюбского стоит поговорить отдельно.

Младший брат Боголюбского князь Мстислав Юрьевич покинул Новгород в начале 1157 года в результате «которы», то есть беспорядков, вспыхнувших в городе. Дело едва не дошло до кровопролития. В тот самый день, когда Мстиславу удалось бежать, в город вступили сыновья князя Ростислава Мстиславича Смоленского Святослав и Давыд, а спустя три дня явился и сам Ростислав, который окончательно пресёк мятеж; «и не бысть зла ничтоже», как с облегчением констатирует новгородский летописец.

Ростислав прокняжил в городе немногим более года. События вокруг Киева требовали его присутствия в Смоленске. Летом или в начале осени следующего, 1158 года он вместе с супругой вернулся домой, оставив в Новгороде двух своих сыновей: на новгородском столе — Святослава, а в Новом Торгу (нынешний Торжок) — Давыда, который ранее однажды уже сидел в Новгороде. Нельзя сказать, что это пришлось по душе новгородцам, которые хотели бы видеть своим князем именно Ростислава, а не его сыновей, во всём зависимых от отца. К тому же присутствие в Новгородской земле сразу двух князей не могло не показаться им обременительным — и потому, что расходы на княжескую администрацию составляли важную статью городского бюджета, и потому, что с двумя князьями договариваться всегда труднее, чем с одним, и потому, что присутствие отдельного князя в Новом Торге таило в себе угрозу для целостности Новгородской земли.

Вероятно, всё это учитывал князь Андрей Юрьевич, когда зимой 1160 года из Волока — то есть с территории Новгородской земли — обратился к новгородцам с грозным заявлением о своих намерениях. «Ведомо буди: хочю искати Новагорода и добром, и лихом», — объявлял он, а далее вспоминал о том, что новгородцы якобы целовали ему крест (когда это было, мы не знаем), и предлагал им мир на следующих условиях: «А хрест есте были целовали ко мне на том, яко имети мене князем собе, а мне вам хотети (в другом списке: хотети добра. — А.К.)»^{93}. В этот момент, напомню, в Волоке находился и князь Изяслав Давьщович, а значит, в своих притязаниях на Новгород Андрей опирался и на его, пускай и не высказанную вслух, поддержку.