Андалузские легенды (сборник) - [8]

Плотно поев и выпив, Гомес, радостный, вышел к больному и вынес миску с водой, в которую подлил рюмочку малаги. На счет ста ушатов воды он распорядился, чтобы их по одному и по два держали придворные у окошек — и каждый раз, что ко дворцу сунется кто-либо из докторов — то воду выливать им на голову.

Вешел Гомес в опочивальню королевича, дал ему лекарство свое и, сев на кровать, начал хвастать. Откуда что у него бралось с сыта. И султана-то турецкаго он спас от смерти, и убитаго полководца французскаго воскресил. И всякую другую дичь понес новый доктор.

В опочивальне были только король, королева да королевич. Вдруг, смотрит Гомес, отворяется дверь и входит… кто ж бы такой? Да сана она — госпожа Смерть… Вошла да и села с ними в кружок. У Гомеса язык прилип к нёбу, да так и остался. Хотел он было крикнуть:

— Батюшки светы! Надула!.. но и этого язык его не был в состоянии выговорить.

Король и королева не могли видеть нежданную гостью. Мог видеть ее один Гомес — и поэтому они не могли себе обяснить, что сделалось вдруг с доктором.

— Ах, анаѳема! закричал, наконец Гомес, забывая всякое приличие. — За что же ты меня, анаѳема, погубила? Не лезь я в доктора — не быть бы мне и казнену!

Король выпучил глаза на Гомеса — и смекнув, что доктор, может быть, с ума спятил, отскочил от постели сына в угол; королева прыгнула в другой угол… А Смерть будто тоже испугалась, тоже отскочила, да за королем. И стоит около него — глазом не моргнет, проклятая; будто не ея дело.

Гомес поглядел-поглядел, да и треснул себя по лбу.

— Вот оно что! Эка я тетеря! сообразил он про себя. — Ну, хорошо! Спасибо Смерти. Сразу прославлюсь. Вишь штука-то какая!..

Видя, что доктор успокоился, король и королева опять подсели к сыну, а Смерть опять за королем — и еще ближе, чуть не на спине у него сидит.

— Ваше королевское величество! заговорил Гомес важно. — Вам бы лечь в постель. Вы нездоровы.

— Что ты! Христос с тобой! говорит король. — Типун тебе на язык.

— Сухо дерево! Тьфу, тьфу, тьфу!.. три раза плюнула королева. — Ляжет король в постель, некому править королевством.

— Ей Богу, лягте, ваше величество! повторяет Гомес. — Вы очень даже опасно больны. Королевич будет здоров чрез три дня, а вы чрез три дня, а то и прежде того… капут можете быть.

Король разсердился — и забыв, что Гомес хочет вылечить его сына, постращал его острогом; но этот не унялся.

— Соберите придворных! важно скомандовал Гомес. — Созовите верховный совет, сенат и все войско. Всех зовите на площадь выслушать то, что я им объявлю. Народ гоните в шею. Это не его дело в государственные дела мешаться.

Нечего делать, собрали совет, сенат и войско на площадь, народ по шеям разогнали и навострили уши слушать, что скажет новый доктор королевский.

Гомес объявил коротко и ясно, что чрез три дня королевич будет здоров и будет королем, потому что настоящий король болен, вылечить его нельзя и он чрез три дня будет уже на том свете в качестве уж не короля, а простой души.

— Если же этого не будет и я все вру, то на этом же месте меня казните.

Как Гомес сказал, так и случилось. Королевич выздоровел, а король, котораго сенат насильно уложил в постель и дал лечить 50-ти докторам — Гомес, разумеется, отказался, а те взялись — король отправился на тот свет.

За то в этот день Гомес и возрадовался несказанно и озлился неописуемо. Возрадовался Гомес потому, что слава о нем дошла уже до французскаго короля и тот прислал за ним послов приглашать его к себе. А озлился Гомес потому, что при его напоминании об обещанной ему покойным королем награде, т. е. половине королевства — королевич отвечал:

— Не хочешь-ли вот этого! и показал Гомесу шиш.

Гомес сослался на королеву, как на свидетельницу. Королева отвечала, что ея изба с краю — ничего не знаю! Что-ж было делать? Позлился Гомес и согласился взять мешок золота. И за то спасибо. Кроме того, он начал уже величаться маркизом Касторкиным.

Во Францию он не захотел ехать.

Гомес зажил в столице, стал лечить и скоро прославился на весь мир. Не было случая, чтобы он не вылечил, когда брался за дело, и не было случая, чтобы остался жив больной, от котораго он отказывался.

Гомес стал страшным богачем и жил в доме, который был не хуже дворца, и ездил в золоченых каретах. Только одна была у него забота. Он строго настрого приказал своим 18-ти сыновьям не сметь и думать об женитьбе. Когда кто из них приходил просить позволенья жениться, то Гомес приходил в такую ярость, что грозился убить родного сына, прежде чем дозволить ему эдакое безобразие. Жена, сыновья и все друзья не могли обяснить себе этой нелепости и говорили, что как у всякаго барона своя фантазия, так у всякаго великаго человека свой пунктик. А Гомес, конечно, считался великим человеком во всем королевстве.

И так, маркиз Касторкин жил-поживал в свое удовольствие и нажил горы золота. Но вместе с деньгами и почетом голова у Гомеса пошла кругом. Хвастун и враль он стал уже давно, но с каждым годом все увеличивалась его самонадеянность.

Все верили, что он великий медик, каких и не бывало еще на свете… Скоро и сам Гомес поверил в это. Хоть и оглядывал он тщательно горницу, прежде чем взяться лечить больного, и не брался никого вылечить, если госпожа Смерть была на лицо — но, однако, он лечил уже не по-прежнему. Стал он водить знакомство с другими докторами — и хотя обращался с ними величественно и достойно, но стал кой-чему у них и учиться. Прежде, бывало, возьмет он воды простой, наболтает в нее сахару или соку апельсяннаго, или вина — и готово лекарство! И жив больной! А теперь, вообразив себя и впрямь ученым, стал он, по примеру других, травы собирать целебныя и настоящия лекарства стряпать.