…and action! - [5]

— Что пы-пыривело тебя ко мне в такую рань? — высокопарно и грустно спросил Сергей, откупоривая вторую бутылку и усаживаясь на диван в гостиной, которая по совместительству была и видеостудией, и домашним кинотеатром, и столовой.

— Ты будешь смеяться, но я пришел просить у тебя совета.

— Просить совета, где найти деньги, или пришел пы-просить денег?

— Старый лис.

— Дык, — не без удовлетворения заметил приятель и отпил из бутылки. — Я ж видел твою рукопашную с Червяковым, когда забегал на банкет в его сервис-центр. Помнишь, он тогда тебя чуть не порвал? Можешь ничего не объяснять, я знаю, что он редкая жо-жо… жж…

— Я понял, не продолжай.

Мы немного помолчали, будто почтили недобрым словом память Макса Червякова, потом Серега аккуратно поинтересовался:

— На скока попал?

— Даже не спрашивай. Если не найду деньги за два дня, мне придется отдать в залог машину. Дал бы побольше времени, я еще крутанулся бы, но за два дня… нереально.

— Н-да, — только и сказал Косилов.

Серега не пытался изображать глубокое сочувствие, за что я был ему безмерно благодарен, ибо физически не перенес бы сейчас его жалости, но, с другой стороны, он и не демонстрировал своего психологического превосходства над человеком, попавшим в передрягу. Все было как всегда: «Что, фигово, брат? Не дрейфь, прорвешься». Меня смущало лишь одно: он вряд ли мог мне помочь.

Он словно услышал мои мысли:

— Ты прости, конечно, но таких сумм, за которые Червяков может забрать машину, у меня давно не водилось. Если ты рассчитывал за-занять у меня…

— Да нет, я уже понял, что зря пришел.

— Нет, не зря, — начал было Серега, но не успел договорить. Зазвонил мой сотовый телефон.

— Извини, — сказал я и посмотрел на дисплей.

Звонила жена. О, сейчас будет праздник.

— Алло! — сразу закричала она, как только я поднес трубку к уху. — Вавилов, где ты ночевал?! Ты вообще сейчас где?!

— В том месте, которое рифмуется с твоим вопросом, — вяло огрызнулся я.

— Да сволочь же ты такая! — вопила трубка. — Я же все трезвяки начала обзванивать, чуть до моргов не добралась, Господи, ну за что мне это?!

Я слушал, поглядывая на электрогитару, прислоненную к стене возле фронтальных колонок кинотеатра. Это было роскошное по меркам восьмидесятых годов (да и до сих пор, пожалуй) «весло» — настоящий «Fender Stratocaster», привезенный с распродажи в Штатах, гордость Сергея Косилова образца рок-н-ролльной юности и робкий упрек его унылому возмужанию. Через минуту я уже не слышал, что говорит мне жена. Моя душа витала где-то между туалетом Дворца культуры железнодорожников, где мы в девяносто пятом пили паленый «Слынчев Бряг», и сценой в зрительном зале того же дворца, на которой мы лабали древний как мир «Дым над водой». Краем глаза я заметил, как Косилов начинает улыбаться, и мне его улыбка почему-то не понравилась. Какая-то она была мертвая. Я захлопнул крышку телефона.

— Опять не ночевал?

— Да. Тусовался в «Меге».

— Совсем не тянет домой?

— Нет, домой как раз тянет. Не всегда хочется видеть дома ее.

Я вздохнул. Серега Косилов, наверно, лучше других понимал мое состояние, но откровенничать с ним меня сейчас не тянуло. Пару минут мы сидели молча. Друг наслаждался ремиссией, а я смотрел в потолок и думал, как быть с Червяковым. Однозначно, нужно было искать деньги. Это может быть горько и неприятно, но иногда приходится признавать, что ты проиграл, а проигрывать надо достойно. Я вдруг представил себя этаким разорившемся аристократом! Красивый и молодой еще мужчина в костюме, на хорошей машине, с красивым мобильным телефоном, обремененный делами, заботами, задачами — и достойно так, солидно, грустно голову приклонив, ПРОИГРЫВАЕТ. Смахиваю скупую мужскую слезу, делаю изящный поворот головы, смотрю прямо в камеру — стоп, снято! Можно оправиться и перекурить.

Ерунда это все. Нет никакого геройства и самоуважения, есть приличный для тебя долг и кредитор, который может свинтить шею, наплевав на то, что «проклятые девяностые», как утверждала партия и правительство, канули в лету. И почему-то сразу начинает тошнить, хочется повесить на двери табличку «Меня нет дома!» и посидеть с газетой на толчке. Какое тут геройство!

… — Кстати, ты что-то хотел мне сказать? — оторвался я от своих невеселых мыслей.

Серега тоже как будто только что заметил мое присутствие. Кажется, мы сегодня оба были немного не в себе.

— Д-да есть кое-что.

Пауза. Он сощуренным взглядом уставился на выключенный телевизор.

— Серега, я слева!

— Сы-слушай, Вить, — начал он, пристраивая недопитую бутылку пива у ног, — ты когда-нибудь сталкивался с необъяснимым?

Я не ответил, внимательно посмотрел ему в глаза. Вроде здоров. Или нет?

— В смысле?

— Ну, в смысле, что-то такое, чего ты никак не можешь объяснить?

— Смысл слова «необъяснимое» я знаю. Говори, что у тебя стряслось, не томи.

— Ладно.

Он встал с дивана, отправился в спальню, с минуту там возился, шелестя бумагой, потом снова появился передо мной. В руках он держал свою видеокамеру. Нацеленный на меня объектив был закрыт крышкой.

— Ну? — спросил я.

— Вот эта ши-шитука, брат, почище твоего Червякова.

Он как-то неприятно улыбнулся. На лице отображалось нечто среднее между возбуждением алхимика, случайно отыскавшего философский камень, и ужасом водителя, застрявшего на железнодорожном переезде прямо перед несущимся локомотивом.