Анатомия развода - [14]

К учительнице литературы Оля привязалась с другим приколом:

— А вот я видела в программе экзаменов по литературе билет с такой темой: «Раненое сердце Некрасова». Это что значит? И как он вообще жил, если его в сердце ранили?

— Нет, ты не понимаешь! — тотчас вскочил Юрка. — Я сейчас сам все объясню! Фишка в том, что он этой кровью из сердца и писал! Кровавые строки! Правильно я говорю, Наталья Петровна?

— А вот еще странный случай с «Гренадой» Светлова, — не сдавалась Ольга. — Прямо-таки загадочный. Ее печатали раньше во всех наших старых учебниках как песню воспитания патриотизма. Но возникает простейший вопрос: почему же этот паренек, светловский герой, воспевает не свою родину, а какую-то Гренаду в Испании? А ориентировано ведь на советского молодого человека. И где тут логика?

К следующему уроку Оля заготовила новый вопросик.

— Есть такая муза — Полигимния — муза священных гимнов, — важно сообщила она училке. — А к священным гимнам, которым она покровительствует, относятся гимны России?

Выслушивая ответы, Оля всегда принимала издевательски-смиренный вид, как человек, который про себя смеется над учителем, выказывая ему при этом величайшие внимание и почтение.

Потом классная руководительница собралась идти с ребятами в поход и пустила по классу опросный лист. Каждый напротив своей фамилии старательно выводил предложение, где, на его взгляд, стоило побывать: «Скудин — Малаховка, Воробьев — Коломна, Литинская — Толстопальцево». А Ольга написала: «Михаил Сергеевич Горбачев — США С тех пор как я узнал, что люди живут в Африке, мне захотелось в Америку».

Потом Ольга подняла руку.

— Нужно еще обязательно в любой поход взять с собой КЛМН. Это прежде всего.

Учительница и весь класс дружно изумились.

— Обана… Расшифруй! — попросил Юрка.

— Это значит — кружка, ложка, миска, нож! У каждого, — с торжеством доложила Ольга. — А потом еще надо решить, кто возьмет КПСС.

Класс грохнул от смеха.

— А это чего такое? — сияя, спросил Игорь.

— Конфеты, печенье, сушки, сухари.

Но как белокурая, изворотливая и лукавая Ольга ни старалась, как ни доводила своей уникальной наивностью и любознательностью учителей, перебить темных чар всесильной Литинской, в чью сторону упорно неотрывно смотрел Игорь, не сумела.

* * *

В конце первого сентябрьского дня к одиннадцатиклассникам заглянул нахмуренный директор. Он не любил, когда даже взрослые дети ходили одетые не пойми во что, хотя форму давно отменили. Особенно ему не нравилось, что девушки приходили на занятия в брюках.

— Ну-ка признавайтесь — кто в брюках?! — сурово спросил директор.

— Я! — тотчас вскочил Юрий. — А еще Скудин, Денисов, Лошкарев, Славин, Чернышев…

— Ну, хватит! — оборвал его директор, осознав свою стилистическую оплошность.

Класс довольно гоготал.

— У тебя, Воробьев, чересчур хорошо подвешен язык! За словом в карман не лезешь!

— Это не порок! — тотчас отозвался Юрий. — Зато в карман я часто лезу за деньгами, которых там не оказывается. К великому моему сожалению!

— Это, конечно, не порок! — мрачно повторил директор и спросил вкрадчиво: — Воробьев, а в чем это ты в школу ходишь? Это, по-твоему, одежда для учебы, а особенно для первого сентября?

Юрий был в косухе и обвешан множеством цепей. Он тотчас радостно затараторил:

— Мне Всеволод Николаич мама никак не может купить ничего другого это очень трудная проблема не шьют на меня у меня шестой рост пятьдесят четвертый размер!

Размер свой он, конечно, преувеличил, подумала Аня, а вот рост у него, пожалуй, даже седьмой. Если такой существует в природе.

Класс хохотал.

Директор совсем захмурел:

— Ты, Воробьев, хотя бы врал поталантливее! А Юрка снова как пошел:

— Мы с мамой Всеволод Николаич объехали недавно все бутики и универмаги облазили все фирмы и все без толку не шьют на меня у меня Всеволод Николаич шестой рост пятьдесят четвертый размер не может мне мама ничего купить мучается со мной бедная…

— Ну, хватит, Воробьев! — прервал его директор. — Достаточно мы тебя уже послушали! И бедная у тебя не только мама, но и мы все, которые с тобой тоже мучаемся который год!

— Последний, Всеволод Николаич! — радостно сообщил Юрка. — Теперь отмучаетесь!

— Наконец-то! — буркнул директор.

— А он недавно подошел в гастрономе к кассе и говорит, имея в виду курицу: «Дайте мне птичку!» И попрыгал и помахал руками, как крылышками, — радостно сообщил директору Игорь. — У кассирши был истерический припадок хохота!

— Вы все у меня скоро допрыгаетесь! — пообещал угрюмый директор и вышел.

Победа осталась за Юрием. Он торжественно оглядел гогочущий класс и сел на стул рядом с Анькой. Но тут же вскочил и, застонав, схватился за живот.

— Что случилось, Воробьев? — испугалась учительница.

— Отрава! — простонал он. — Наш директор вообще-то следит за нашей столовой или нет?! Что нам сегодня давали?

— Да, сосиски привезли — жуткая мерзость! Генетически модифицированные! Полный отстой! — охотно включился в игру Скудин. — Может, тебе, Юрок, «скорую» вызвать?

— Не надо! — простонал Юрий и потянулся к двери нарочито медленно, еле-еле, слабыми рывками волоча ноги из последних сил, наклонив голову и сделав идиотическое выражение лица. Обе руки он при этом все время держал крепко прижатыми к животу.