Анатомия любви - [120]

– Ну вот, это Сьюзен Генри, – сказала Джейд.

– Все в порядке. Это должно было случиться. Рано или поздно вы бы встретились.

– Она так нервничает. Непохоже на нее. Сьюзен всегда абсолютно уверена в себе. Просто страшно видеть ее в подобном состоянии.

– Люди меняются, – заявил я, стараясь не придавать значения происходящему, однако понимая, что негодую гораздо сильнее, чем хотелось бы.

– Ты не расстроишься, если я выпью с ней кофе?

– Если все ограничится только кофе. – Мне показалось, что я произнес эти слова беззаботным тоном. Я глупо ухмыльнулся.

– Ты говорил, что никогда не будешь лезть мне в душу, – напомнила Джейд.

– И не буду. Ты поедешь с ней, да?

Нам пришлось подвинуть тележку. Мы стояли перед полками с растительным маслом. Молодая мамаша с розовыми бигуди в волосах и спящим младенцем в переноске за спиной положила гигантскую бутылку масла «Вессон ойл» в свою уже перегруженную тележку. Фоновая музыка сменилась голосом менеджера в радиотрансляционной сети, он рассказывал, какие товары продаются со скидкой: куриные грудки, губки для мытья посуды, кофе «Фолджерс», моющее средство «Даз»…

– Встретимся дома, – сказал я, берясь за ручку тележки.

Джейд кивнула. Она уже собиралась уйти и сделала вид, будто между нами не происходит ничего особенно сложного или странного. Она по-прежнему испытывала горячее желание время от времени притворяться, что каждый из нас, как и все вокруг, сам по себе. Однако она одернула себя и сказала:

– Я недолго.

– Знаешь, что я думаю? Вот что: если мир рухнет прямо сейчас, я счастлив, что провел с тобой столько времени. Я не скромничаю и не прикидываюсь, я действительно очень хочу, чтобы ты делала то, что сама хочешь, что кажется тебе правильным. Потому что, когда ты в полной мере становишься сама собой, из этого всего получается только хорошее.

Я постарался оказаться в глубине магазина, когда Джейд со Сьюзен вышли из него. Джейд отдала мне ключи от «сааба» Колин Маккей, и когда я вспомнил, что придется ехать домой самому, во мне затрепетало дурное предчувствие. Водить я умел, только прав у меня не было. Вдруг кто-нибудь нечаянно ударит меня сзади. На сцене появляется полиция. Нет прав? Затем звонок в отделение. Обнаруживается, что я нарушил условия освобождения. Я брошен в тюрьму. Отправлен обратно в Иллинойс. Без возможности хотя бы позвонить Джейд.

К тому времени как я вернулся, почти все собрались на кухне выгружать покупки. Была суббота, довольно рано и очень тепло. Анемон отправила в рот ложку арахисового масла. Нина Штернберг приготовила омлет из двенадцати яиц. Кухня была золотистой от солнечного света и довольно тихой, особенно если учесть, что нас здесь собралось шесть человек. Оказалось, все заметили, что я вернулся без Джейд. Я был удивлен: не думал, что подобные вещи замечают.

– Мы с Джейд встретили в «Прайс чоппере» Сьюзен Генри, – произнес я, ни к кому не обращаясь.

Я стоял на металлическом стуле, ставил на верхнюю полку шкафа банки с печеной фасолью и куриным бульоном.

– Можно, я скажу пару слов о мисс Генри? – спросила Нина Штернберг. – Мисс Свободный Дух заняла у меня в марте четырнадцать долларов и теперь, если видит меня в кампусе, прячется за деревьями.

– Правда? – поинтересовалась Анемон, и голос ее прозвучал так, будто из-за съеденного арахисового масла у нее сделалась волчья пасть. – Она и мне должна. Десятку.

– Сьюзен не церемонится с чужими вещами, – вставила Колин. – Я давала ей свою машину, и она вернула ее с пустым баком.

Дожидаясь Джейд, я чувствовал себя слабым и одиноким, а потому был признателен Колин Маккей, когда она сказала, что делает сэндвичи и приглашает меня перекусить с ней и Оливером Джонсом на переднем крыльце. Она поставила старый плетеный стол, застелила его старой льняной скатертью, украсила букетом ирисов в пивной бутылке. Она сделала сэндвичи с сыром и огурцом, и я выразил восхишение по поводу того, как изящно она сервировала стол. Никогда раньше не ел сэндвичей с огурцом. Я сидел на маленьком шатком стуле, а Оливер с Колин устроились на плетеном двухместном диванчике.

Колин была приземистая, коренастая, с сильными ногами пловчихи и с темно-карими глазами, всегда немного покрасневшими, как будто она только что вышла из хлорированной воды бассейна. Колин носила комбинезоны и клетчатые рубашки, хотя время от времени появлялась в платье, таком строгом, что даже человеку постороннему было ясно: выбирала его не она. Оливер переехал в «Гертруду» тремя годами раньше, когда был влюблен в студентку Стоутона по имени Сара Ричардс. В ту пору ему уже было лет двадцать пять и он давно не учился – бросил Эксетер еще на первом курсе и больше никуда не поступал, хотя довольно часто обращался в учебные заведения вроде Стэнфорда или Гарварда за разрешением на дипломную работу по ориенталистике и ждал одобрения и стипендии, пока не пришел к выводу, что его «не-ученье», как он это называл, еще не завершено. Сара Ричардс погибла в результате несчастного случая с лыжным подъемником, не успели они с Оливером прожить и полгода, и он задержался в «Гертруде» по причине скорби и лености, свойственной только Оливеру Джонсу. Он заводил интрижки почти со всеми женщинами, появлявшимися в доме, хотя ни одна связь не бывала долгой. Обычно роман начинался во время празднования одной из многочисленных дат, отмеченных в персональном календаре Оливера: день рождения Малера, дата открытия Урана. (Здесь Оливер разыгрывал один из своих шуточных номеров: астроном-гомосексуалист открывает планету и называет ее в честь задницы своего любовника. «Знаешь, мелкий паршивец, что там висит в небесах? Твой анус».) Ночь, когда Оливер с Джейд отправились в постель вместе, пришлась на годовщину смерти Сары. Той морозной февральской ночью все окна в доме сделались матово-белыми, словно надгробные камни. Оливер с Джейд пробыли любовниками неделю, а потом как-то ночью Оливер встал в темноте, жалуясь на зубную боль. Он спустился на первый этаж, чтобы выпить теплого молока, и больше уже не вернулся в ее постель…