Анатомия любви - [114]

– Войди в меня, – попросила она.

– Нет. Я хочу обнимать тебя.

А про себя подумал: «Я могу никогда уже не быть с тобой». Мысль удручающая, однако она пролетела мимо, словно обломок, подхваченный ураганом. Мысли, образы – все уносилось от меня прочь, как будто содержимое моего разума зарядили в пушку и выстрелили. Доктор Экрест, заявляющий, что не собирается читать мою историю болезни, присланную из Роквилла, бросающий ее в корзину для бумаг прямо у меня на глазах. Печальная и встревоженная улыбка Артура, наблюдающего, как я беседую с Барбарой Шервуд у ее постели в больнице «Джексон-Парк». Большой, тяжелый, податливый, словно тесто, мяч для софтбола катится по лужайке Роквилла, укатывается все дальше и дальше от меня, останавливается у ограды Внешнего Мира, перед которой стоят две маленькие блондиночки из местных и, держась за решетку, смотрят на меня, однако отшатываются, будто я могу схватить их за шлевки от пояса…

– Дэвид, – произнесла Джейд, касаясь моего лица. Она развернула меня к себе и прижалась ртом к моему.

Я обнял ее со всей силой, на какую был способен, а она терлась влагалищем о мое колено.

– Столько чувств, – сказала она. – Это пугает.

– Знаю, – ответил я. – Я и сам ужасно боюсь.

– Только с тобой. – Она провела рукой по моему лицу. Я поймал губами ее палец и пососал. Он был соленым. – Только с тобой, Дэвид. Это так странно.

Я перевернулся и лег на нее сверху. Ноги ее разошлись в стороны, руки впились в мою мокрую спину, прижимая теснее.

– Не жди. Войди в меня. Я хочу ощутить тебя в себе.

– Я не хочу, чтобы это закончилось, – сказал я.

– Войди.

Я с легкостью скользнул внутрь. Только когда вошел целиком, я ощутил напряженную плоть. Она как будто сужалась там, в глубине.

Я кончил сразу. Джейд была такой мокрой, я даже ничего не сделал для своего оргазма – не особенно им интересовался, все происходило где-то в стороне и член остался твердым, поэтому Джейд едва ли осознала, что это случилось. Я на миг остановился передохнуть, и она вопросительно посмотрела на меня. А потом я занялся с ней любовью. Я был неуклюж, удивлялся, насколько ограниченны возможности наших тел. Только наши нервы, наше воображение и наши желания были бесконечными. Однако законы гравитации еще никто не отменял. И не раз я ошибался относительно того, насколько мы близки, и наши тела ударялись друг о друга с пустым, влажным хлюпаньем.

Я чувствовал, что все происходящее уже до какой-то степени не в нашей власти. Джейд раскинула руки в стороны, ноги ее были широко разведены, и она металась из стороны в сторону и взад и вперед, пока мы скользили по постели. Все уже было не в нашей власти. Я держался за нее, время от времени она вскидывала руки и хваталась за меня. Затем мы съехали к самому краю, и нам грозило и вовсе падение с кровати. Какой же, должно быть, шум мы производили. Я бы не удивился, узнав, что на стойку администратора не раз звонили с жалобами. И если какой-нибудь одинокий постоялец стоял, прижимаясь ухом к стене и опустив руку вниз живота, я бы простил его. Занимаясь любовью, мы медленно разворачивались на кровати. Часы с одной стрелкой. Пружины кровати были самым главным источником непотребных звуков, и в какой-то момент изголовье начало биться о стену. Джейд завела свой пронзительный стон, напев печальной, невыносимо эротичной флейты. Я чувствовал, как внутри меня назревает еще один оргазм, поместившийся не столько в гениталиях, сколько в животе и ногах. Я замедлил темп, и на этот раз Джейд не стала возражать. Она мотала головой, повторяя мое имя, а я повторял ее.

Внезапно я совершенно отодвинулся от нее. Она ахнула от изумления, интуитивно опустила руку и надавила на влагалище. Я поцеловал ее руку, рука немного сдвинулась, и я поцеловал ее волосы на лобке, живот. Я сидел на ней верхом, смотрел сверху, понимая, что взгляд у меня остекленевший и наполовину безумный, как и у нее. Она тяжело дышала и дрожала, ее тело продолжало двигаться, будто мы до сих пор были единым целым.

– Я люблю тебя, – произнес я. – Нет, это гораздо, гораздо больше, только я не знаю, как сказать словами. Ничего не изменилось. Я помню все, даже то, что изменилось. Я люблю тебя, Джейд. Я люблю тебя.

– Войди в меня, – попросила она. Она приподнялась, обнимая меня за шею, и поцеловала. Потом прижала к себе головку члена. – Я хочу чувствовать нас.

И когда я опустился на нее и проник так глубоко, как только мог, вместо ее голоса зазвучал тот пронзительный стон. Я смотрел на ее лицо, на эти странные гримасы, которые при иных обстоятельствах были бы ужасны. Ее губы разомкнулись, растянулись, рот раскрылся в беззвучном вое. Глаза закрылись, затем внезапно открылись, глядя на меня с истинной беспомощностью, смешанной с жаждой и изумлением. Ее ладонь уперлась мне в грудь. На миг показалось, будто она пытается оттолкнуть меня. Но это прошло. Она поднималась ко мне, левитировала, держась за меня сильными, надежными руками. Я чувствовал, что она вот-вот достигнет оргазма, и почти остановился, потому что не хотел, чтобы все кончилось. В конце концов, именно так мы научились заниматься любовью: грех адамитов, психоделия отсроченного оргазма. Каждый раз, когда я останавливался, финальный оргазм набирал силу. Каждая интерлюдия заставляла нас стремиться друг к другу. Но когда я замедлил движения, она ускорила их, и ее хватка отличалась суровостью с привкусом ярости. Я подумал, что если не доведу дело до конца, то она действительно заедет мне кулаком по челюсти. А потому я подсунул руки ей под ягодицы, чтобы наши тела в любом случае не теряли контакта, чтобы я мог оставаться как можно глубже в ней. Стон перешел в какой-то лишенный тональности крик, похожий на громкий зевок. Она была вся липкая от пота и крови. Я чувствовал, как кровь скапливается у меня между пальцами. Я был мокрый насквозь. Ранка на прикушенной губе снова открылась, и кровь смешивалась со слюной, рождая темно-розовый поток. Глаза Джейд были теперь широко раскрыты, и она смотрела прямо на меня: уголки рта опущены в гримасе скорби, взгляд едва ли не обвиняющий. Она вся дрожала, дрожь проходила волнами по влагалищу, поднималась по животу до груди. Наконец-то я понял, что половину всех звуков произвожу сам. Я стонал, словно сумасшедший великан, на низкой, придушенной, приводящей в смятение ноте. Мы начали соскальзывать с кровати, мы были покрыты потом и все в крови. Мы дергались как ненормальные, и внезапно я ощутил внутренние стенки влагалища с ужасающей ясностью, будто член сделался толще раз в пятьдесят. Мы кончили, сначала Джейд, потом я. Мы обнимались, и наши голоса сливались в дикий, невыносимо одинокий крик.