Анатомия измены. Истоки антимонархического заговора - [68]

— Примите меры, доложите Государю, — сказал я ему. В ответ на это я услышал, что он прикажет немедленно поставить около своей квартиры трех городовых, а меня просит достать от Гучкова его переписку с Алексеевым.

— Власть в ваших руках, я указал вам даже, где хранятся письма, полиция должна произвести выемки, а не я, — ответил я ему.

Никаких мер не было принято.

Как-то в декабре 1916 года меня будят в 7 часов утра.

— Вас просит по телефону немедленно приехать Председатель Государственной Думы Родзянко.

Я встречался с ним, но никакой близости не было; что бы это значило?

Приезжаю, и вот в продолжение, может быть, двух часов он меня допрашивал, что я знаю и откуда про заговор и как отношусь к нему; потом намеки и разные угрозы.

Я не был откровенен с ним, и мы расстались. Заговорщики боялись за свою шкуру, а власть продолжала бездействовать и с каждым днем развязка приближалась».^{233}

А вот что пишет Императрица Государю.

18 сентября 1916 года:

"Теперь идет переписка между Алексеевым и этой скотиной Гучковым, и он начинит его всякими мерзостями — предостереги его, это такая умная скотина, а Алексеев, без сомнения, станет прислушиваться к тому, что тот говорит ему против нашего Друга, и это не принесет ему счастья".^{234}

Письмо от 20 сентября:

"...Гучков старается обойти Алексеева — жалуется ему на всех министров ...и отсюда понятно, почему Алексеев так настроен против министров, которые, на самом деле, стали лучше и более согласно работают, дело ведь стало налаживаться, и нам не придется опасаться никакого кризиса, если они и дальше так будут работать".

"Пожалуйста... не позволяй славному Алексееву вступать в союз с Гучковым, как то было при старой Ставке. Родзянко и Гучков действуют сейчас заодно, и они хотят обойти Алексеева, утверждая, будто никто не умеет работать, кроме них. Его дело заниматься войной — пусть уж другие отвечают за то, что делается здесь."^{235}

Письмо 21 сентября:

"Я прочла копии двух писем Гучкова к Алексееву и велела буквально скопировать одно из них для тебя, чтобы ты мог убедиться, какая это скотина! Теперь мне понятно, почему Алексеев настроен против всех министров — каждым своим письмом он будоражит бедного Алексеева, а затем в письмах его факты часто намеренно извращаются... Надо изолировать Алексеева от Гучкова, от этого скверного, коварного влияния".

"Начинаю с того, что посылаю тебе копию с одного из писем к Алексееву — прочти его, пожалуйста, и тогда ты поймешь, отчего бедный генерал выходит из себя. Гучков извращает истину, подстрекаемый к тому Поливановым, с которым он неразлучен. Сделай старику строгое предостережение по поводу этой переписки, это делается с целью нервировать его, и вообще эти дела не касаются его, потому что для армии все будет сделано, ни в чем не будет недостатка... Видно, как этот паук Гучков и Поливанов опутывают Алексеева паутиной — хочется открыть ему глаза и освободить его. Ты мог бы его спасти — очень надеюсь на то, что ты с ним говорил по поводу писем".^{236}

28 октября:

"Только не говори Алексееву, что ты узнал от Меня... Я чувствую, что этот человек меня не любит".^{237}

Председатель Совета Министров Штюрмер, которого, как мы видели, князь Оболенский в своих воспоминаниях обвинил в бездействии, на самом деле сделал по этому поводу доклад Государю, в котором подчеркивалось, что Гучков сведения, сообщаемые Алексееву, распространяет в тысячах экземпляров в действующей армии. Вот что было, между прочим, в этом докладе:

"Его Императорскому Величеству мной представлен экземпляр письма на имя генерала Алексеева от члена Государственного Совета А. И. Гучкова с изветом на генерала Беляева, министров путей сообщения — Трепова, торговли и промышленности — князя Шаховского, земледелия — графа Бобринского, а также на председателя Совета Министров. При этом Его Величеству мной доложено, что, по полученным мной из департамента общественных дел сведениям копии этого письма распространяются в десятках тысяч экземпляров по всей России".

"Его Величество изволил указать Алексееву на недопустимость такого рода переписки с человеком, заведомо относящимся с полной ненавистью к Монархии и Династии".

"Его Величество, — заканчивал Штюрмер свой доклад в Совете Министров, — изволил высказать, что для прекращения подобных выступлений достаточно предупредить Гучкова о том, что он подвергнется высылке из столиц".

Гучкову был запрещен въезд только в действующую армию.

А Государыня, которая понимала положение лучше, чем многие другие, писала в письме к Государю:

"...Это еще не так ужасно, как все прочее, выход мы найдем, но вот эти скоты Родаянко, Гучков, Поливанов и К° являются душой чего-то гораздо большего, чем можно предполагать (это я чувствую) — у них цель вырвать власть из рук Министров".

Государыня понимала, что заговорщики готовят переворот, и стремилась всеми силами убедить в этом Государя. Государь верил в свою Армию, Он был слишком благороден, слишком чист, чтобы допустить, что его ближайшие помощники являются людьми, которые сочувствуют затеваемым заговорам и даже принимают в них участие. Вот что пишет Мельгунов, которого уж никак нельзя обвинить в том, что он пристрастен в описываемых им событиях: