Анатомия чувств - [36]

Остаток вечера ваши родители провели на кухне, вернее, они под каким-то предлогом отправили вас вон и закрыли дверь.

Ты вовсе не расстроился из-за этого, тем более что с Сельваджей вы теперь могли спокойно насладиться вечером, и никто вам не мешал. Пока твоя сестра готовила себе настой ромашки, ты перебрался в гостиную. Она последовала за тобой. Вы сидели на диване и смотрели телевизор, хотя там не показывали ничего интересного. Потом ты обнял Сельваджу, восхитительно порывистую, какой она хотела казаться в тот момент, и попросил ее обещать, что однажды она приготовит ужин только для тебя.

Она обещала и, смеясь, поцеловала тебя в щеку. Вы сильнее прижались друг к другу, легонько целуясь в губы, но не поддаваясь тому безумству, которое овладело вами в прошлый раз.

Вы никогда не говорили о вашей особенной связи, с тех пор как она извинилась перед тобой после первого поцелуя. Вы лишь поплыли по течению, принимая все как есть и не заботясь о последствиях. В конце концов, разве вы не были просто любящими братом и сестрой?

Слишком любящими? Да. Конечно. Но до этого лишка — откровенно выставленный напоказ, он мог бы стать чем-то вроде охранной грамоты вашего греха — вам не было никакого дела, точнее Сельвадже, казалось, все было по фигу. А ты, выбрав самый простой путь, приспособился к этому мнимому пофигизму: пустить все на самотек, не слишком напрягаясь, избегая, по возможности, чувства вины. Так обстояло дело, когда ты безгранично любил ее не как брат. Что до остального, ты не был уверен в подлинности ее чувств по отношению к тебе, но пока у тебя была возможность наслаждаться ее компанией, пить из этой чаши сладостный напиток, для тебя это не имело значения, ты принял бы все, даже если бы однажды был вынужден признать ужасный, почти комиксовый, парафраз: «Я в Джеппетто жизнь, в Сельвадже смерть нашел»[23].

25

Сельваджа была нужна тебе как ежедневная доза. Если какое-то время она выпадала из поля твоего зрения — а зрение, ты же знаешь, первый проводник чувств, — тебе становилось не по себе, будто не хватало воздуха, но если она была рядом, то время летело незаметно. Так что, мой дорогой Джованни, легко себе представить, с какой скоростью пролетели первые дни вашего совместного проживания в отцовском доме.

Вы были настолько неразлучны, что отец, с подачи мамы, стал звать вас «сиамскими близнецами». А вы, еще безумнее, чем добряк нотариус, смеялись над этим прозвищем, не заботясь о том, что ваши родители звали вас так в робкой попытке оторвать друг от друга.

Неделю спустя после начала новой жизни под одной крышей вы с Сельваджей были в ее комнате, и ты помогал ей приклеить — нет, ты только подумай, о какой глупости мы говорим — настенные самоклеющиеся картинки. Покончив с этим занятием, Сельваджа поцеловала тебя в щеку. Ты ответил ей тем же, и в этот момент появилась мама. Ты ненавидел дни, когда она была дома, потому что комиссар постоянно путалась у вас с Сельваджей под ногами, то по одной причине, то по другой, но чаще совсем без причины.

Ты уже стал подозревать, что она нарочно следила за вами, но не был в этом уверен. Как бы там ни было, проклятая дверь открылась и она заглянула в комнату.

— Ребята? — позвала она.

Вы одновременно повернулись и посмотрели на нее.

— Да? — спросила Сельваджа, непредусмотрительно оставив свою руку на твоем плече.

Мама окинула вас странным взглядом, и ты, сам того не понимая, почти инстинктивно, угрожающе посмотрел на нее, что называется, сверкнув очами — что и говорить, такая реакция было совсем не в твоем духе.

— Мне нужно в одно место, — объявила комиссар после некоторого замешательства, изобразив на своем лице вымученную улыбку. — Вы не составите мне компанию?

Вы посмотрели друг на друга, вам хотелось остаться наедине, а для этого либо вам нужно было куда-нибудь уйти, либо ей.

— Это так необходимо? — спросила Сельваджа с просящей ноткой в голосе.

— Ну, если вам не хочется или вы чем-то заняты, то нет, — ответила мама. — Просто чтобы провести время вместе.

— Тогда нет, — решила Сельваджа. — Мы останемся здесь. Или сходим куда-нибудь попозже.

Мама кивнула и повернулась, чтобы уйти, но задержалась на пороге:

— Вообще-то, мне самой не хочется никуда выходить. Я могу и завтра провернуть это дело.

Ну, ясно, она решила вставлять вам палки в колеса, и тебе это совсем не нравилось.

— Если это срочно, то надо идти, мама, — сказал ты. — Мы, — и ты посмотрел на Сельваджу, — тут и сами справимся, верно?

Она согласно кивнула, улыбнулась и поцеловала тебя в щеку, показывая маме, как здорово ты помог ей с дурацким украшением комнаты.

— Хорошо, — сказала третья лишняя. — Я поняла. Я займусь делами… завтра.

И пока ты едва сдерживался, чтобы не испепелить ее взглядом, она посмотрела на вас с нежностью.

— У меня замечательные дети, — сказала она с гордостью, и вы улыбнулись ей в ответ.

— Да. И такие дружные, — добавила она, вздыхая, прежде чем исчезнуть.

В этих последних словах ты почувствовал, даже сам не зная как, угрозу, хотя и не слишком откровенную. Но теперь, в глубине души, ты знал, что ваша мать что-то подозревала, и это могло все испортить.