Анатомия чувств - [3]

Как бы там ни было, твои родители открыли дверь, не беспокоясь, что застанут тебя более или менее обнаженным, под душем или еще как. К счастью, перед этим ты обернул по талии полотенце. Твоя мать, возбужденная собственной энергией, невзирая ни на что и не давая вымолвить ни слова, бросилась тебе на шею.

Ты испугался, что твой влажный торс четко отпечатается на ее блейзере. «Привет, мама», — прошептал ты, полузадушенный в ее объятиях. Ты поискал глазами отца и в немом усилии попросил о помощи, но он только засмеялся, пожал плечами и сдивнул еще дальше на лоб свои очки fifties style. Тебе не оставалось ничего другого, как сдаться на милость этим объятиям и пахнущим дорогой помадой поцелуям. Мама растормошила твои мокрые волосы и в эйфории, смеясь, схватилась за полотенце. Ты инстинктивно вскрикнул и прижал небесно-голубую махровую ткань к телу. Конечно, она была твоей матерью и не раз видела тебя голым, но, черт возьми, минимум приличий, особенно в ванной — это святое!

Родители рассмеялись, заражая друг друга безудержной радостью, потребовали присоединиться к ним в столовой как можно скорее, закрыли чертову дверь, оставив тебя в покое, и спустились вниз.

Ты вздохнул — чувство неловкости еще не прошло — и сразу же стал одеваться, чтобы обезопасить себя от других набегов и вообще неприятностей любого типа.

В столовой родители пили охлажденный «Шардоне», удобно устроившись на диване. Мамин блейзер был сама элегантность, и вообще она выглядела потрясающе. Все в ее облике было продумано до мельчайших подробностей, но при этом бросающаяся в глаза аккуратность вовсе не давлела над остальным. Эта женщина по имени Антонелла была такой, какой ты помнил ее всегда, — в элегантной одежде с позвякивающими браслетами или ожерельем. Когда она двигалась, то наполняла собой все окружающее пространство, издавая легкий каскад нежных звуков.

Ей вот-вот должно было исполниться сорок два, но выглядела она очень молодо. Красивая, упрямая и свободная женщина, даже чересчур свободная, особенно в том, что касалось некоторых деликатных вопросов и решений, которые она принимала, будучи уже взрослой матерью.

Как и твой отец, ты всегда думал, что должность комиссара полиции — не лучшая работа для нее. Карьера и связанные с ней обязанности, ответственность и ограничения занимали уйму времени. Это было время, украденное у семьи. Ты с большим удовольствием представил бы ее в роли какого-нибудь менеджера региональной санитарной службы, которая по служебной надобности время от времени летает в долгие командировки.

Твой отец был нотариусом, как и дедушка Бруно, хотя больше походил на интеллектуала-прогрессиста, интересующегося политикой и искусством, увлекающегося фотографией и коллекционирующего старинные гравюры Дюрера, Рембрандта и Адольфа Мартиаль-Потемона.

Даниэле и Антонелла… Тоже мне парочка. Просто не в тон друг другу, и все тут. Хотя, кто знает, может быть, тебе пришлось бы немного пересмотреть свое мнение, если бы ты подумал об их параллельных интересах: твоя мать увлекалась живописью, отец — фотографией. В вашей семье, теперь это было столь очевидно, у каждого был свой интерес, страстное хобби. Для тебя это было плавание, для Сельваджи, ты узнал об этом через некоторое время, — художественная гимнастика, а твои родители испытывали восторг, покрывая стены в доме картинами и фотографиями, собственными и чужими.

Пожалуй, ты не ошибся, обратив внимание, что в этот вечер они впервые действительно спокойно беседовали друг с другом. Странно, но у тебя, когда ты какое-то время подсматривал за ними из-за двери, наблюдая, как они говорят о модных ресторанах и дискотеках для сорокалетних, вдруг возникло тревожное ощущение. Наконец отец заметил тебя и объявил, что они с мамой не останутся ужинать дома.

Твое «о’кей» вполголоса все-таки выдало неподдельную радость. «Отлично!» — подумал ты. Весь вечер дом будет в твоем распоряжении и можно пригласить друзей, Наутилуса и Паранойю, вместе посмотреть по телику товарищеский матч Италия — Франция.

Но, к сожалению, у родителей были другие планы.

— Ну что ж, Джованни, — сказал отец, — я думаю, ты не будешь против, если Сельваджа переночует у нас сегодня!

И все мечты о матче лопнули в одно мгновение как мыльный пузырь. Бац! Поскольку у тебя не было другого выбора, ты нехотя ответил: «О’кей». В твоей голове оно больше прозвучало как «ко», нокаут, амба.

— Вы непременно друг другу понравитесь, — уверенно предположил твой отец.

— О, я так хочу, чтобы вы стали друзьями, больше чем братом и сестрой! — воскликнула твоя мать, дрожа от возбуждения.

Ты тоже постарался изобразить на своем лице энтузиазм, хотя на самом деле в твоих намерениях было изобразить что-то вроде Абсолютной Небрежности, ну, типа: «Да неужели? Потому что мне, простите, совершенно пофиг!»

— Мы заедем за Сельваджей домой к маме и привезем ее сюда, — сказал отец сорок минут спустя, уже у самой двери, вырядившись как пингвин, — в смокинге и белом галстуке, в заметном предвкушении того, что обещало стать Вечером Нового Мышления в маминой компании. — Ужин в холодильнике.