Анастас Иванович Микоян: человек и политик - [23]

Молотов считал, что две славянские страны должны углублять свои связи, а Джорджевич защищал югославскую позицию и решимость создать вместе с Болгарией оборонительный блок с целью защиты общих интересов. Молотов интересовался также, кого тот считает более опасной для югославских интересов — Италию или Германию. Ему ответили, что это, безусловно, Италия и что Югославия полна решимости сохранять позицию своего вооруженного нейтралитета, но не любой ценой как для своих собственных нужд, так и нужд стран Балтии, с которыми у них есть отдельные соглашения о военной помощи.

Молотов использовал представившуюся возможность, чтобы поговорить о советских военных и экономических успехах, подчеркнув, что Советы не имели никаких обязательств перед кем-либо, что должно было стать своего рода намеком, что Советы намерены проводить полностью независимую политику в отношении Югославии и Балкан[179].

Пока в Москве шли переговоры двух торговых делегаций, итальянский посол проинформировал свое министерство о приеме югославской делегации Молотовым. Он сообщил, что информация Radio London о нахождении в Москве югославской военной делегации вызвала замешательство в дипломатическом корпусе. Он считал, что первые экономические переговоры переросли в переговоры политического характера. И он, и его немецкий коллега проявили большой интерес к самим переговорам, но были разочарованы отсутствием проверенной и достоверной о них информации[180]. Это явно говорило как о замешательстве, так и о любопытстве, царившем как среди стран Оси, так и среди союзников по поводу истинных целей югославско-советских торговых переговоров.

Милорада Джорджевича явно успокоило оказанное им давление из Белграда, которое выразилось в требовании, чтобы советская сторона твердо пообещала, что ее торговая миссия не будет заниматься политической пропагандой в Белграде[181]. Он попросил советских гарантий, что их торговое представительство в Белграде не выйдет за рамки, определенные дополнительным протоколом о представительствах. Он также заявил, что между югославской и советской сторонами нет принципиальных разногласий по этому вопросу, но попросил найти соответствующую форму, которая удовлетворила бы Белград.

Было выражено полное понимание отказа Микояна от включения такой формулировки в дополнительный протокол. Джорджевич предложил, чтобы для удовлетворения просьбы официального Белграда была добавлена запись в памятной записке, в которой были бы отражены результаты переговоров по этой проблеме между членами двух делегаций. Он заявил, что ими такая запись уже была сделана и что с разрешения Микояна она может быть представлена ему на рассмотрение немедленно.

Микоян ответил, что он сможет высказать свою позицию только после того, как ознакомится с содержанием упомянутой записки. Джорджевич утверждал, что он хотел только прочитать содержание записки, что важно для него лично, особенно из-за отчета, который он представит в Белграде, что он получил соответствующие заверения в Москве, что не будет причин для такого рода опасений в будущем. Поскольку Микоян настаивал на своем желании ознакомиться с текстом записки, она была передана ему на французском языке[182].

В ходе дальнейшей беседы Джорджевич рассказал о проблеме строительства будущего советского торгового представительства в Белграде. Он сообщил Микояну, что телеграфировал в Белград и получил ответ о том, что югославское правительство готово решить этот вопрос, но, по его мнению, проблема выходит за рамки мандата югославской торговой делегации в Москве и что ее члены не были компетентны в этом вопросе. Поскольку югославская сторона считала указанную проблему чисто технической, была отмечена ее дискуссионная сторона, которую следует рассмотреть подробно, и по этой причине югославская делегация в Москве сочла себя некомпетентной для ведения переговоров по этой проблеме.

Милорад Джорджевич предложил отложить решение этой проблемы, то есть решить вопрос только после прибытия советской торговой делегации в Белград или, если это было бы возможно, раньше. Он просил советскую сторону принять заверения югославского правительства в том, что оно готово решить указанную проблему. Джорджевич думал, что по возвращении в Белград у него будет возможность напрямую сообщить об атмосфере, в которой проходили переговоры в Москве, а также о своих личных впечатлениях, которые, по его глубокому убеждению, повлияли бы на положительное решение вопроса.

Микояна явно не удовлетворили результаты переговоров, поэтому он открыто спросил, выразив удивление трудностями, которые могут возникнуть в дальнейшем по поводу возвращения собственности, принадлежащей Советскому Союзу[183].

Джорджевич не позволил себя сбить с толку и заявил, что ему не до конца понятно, что имел в виду официальный Белград, говоря о технических проблемах, но что он готов их решить. Он предположил, что в здание торгпредства были внесены определенные улучшения, а также что бы оно было расположено в центре города и отремонтировано. Но это все еще было только в его предположениях.

Микоян ответил, что даже представить себе не может, что советский представитель в Белграде будет жить в гостинице, а не в здании, принадлежащем Советскому Союзу, с чем согласился Джорджевич. Микоян настоял на решении данного вопроса в ходе следующей встречи