Anamnesis vitae (История жизни) - [11]
— Хорошо. Легче стало?
— Штало, милок, штало! На третий день как рукой шняло!
— Замечательно. Но вы курс лечения закончили? — подозрительно нахмурил я брови.
— Как? — озадачилась Евлампия Прокловна.
— Я спрашиваю, свечи все использовали? — переформулировал я вопрос.
— Вше, вше! — поспешила она меня успокоить. — Шегодня только пошледнюю шъела!
Стул подо мной оглушительно треснул. Антон Иваныч закашлялся и, уронив ручку, полез за ней под стол. Кашель, донесшийся оттуда, носил явные нотки истеричности.
— Вы п-п-последнюю с-с-вечу — что?! — от переполняющих меня чувств я начал заикаться.
— Шъела, дохтур, шъела! — невозмутимо повторила Евлампия Прокловна.
— Вы? Ели? Свечи? — разум отказывался верить услышанному и требовал уточнений.
— Ага! — с улыбкой кивнула бабка.
— И помогло?
— Да как рукой! — в подтверждение своих слов долгожительница энергичным жестом чиркнула себя большим пальцем по шее.
Я вздохнул и начал санпросветработу:
— Видите ли, Евлампия Прокловна, то, что свечи вам помогли, — замечательно. Но мне кажется, что эффект от них был бы более ярким, если бы вы принимали свечи так, как положено…
— Так я ж их так и принимала! — удивленно перебила меня бабка.
Я покачал головой:
— Нет, голубушка, вы принимали их в рот… как таблетки.
Старушка часто закивала головой и скривилась:
— В рот, милай, в рот! Только таблетку раз — и проглотишь, а швечку жуешь-жуешь, жуешь-жуешь… шклизкая, шволочь!
Представив этот процесс, я поежился. Но терпеливо продолжал внушать:
— Евлампия Прокловна, свечи принимают не в рот!
— А в куда? — встрепенулась бабка.
Кашель под столом усилился. Я как бы невзначай дернул ногой, задев что-то мягкое. Антон Иваныч утробно охнул и завозился, однако кашлять перестал.
— Свечи принимают… э-э-э… с другой стороны, так сказать! — попытался я корректно сформулировать путь введения ректальной свечи.
Евлампия Прокловна уставилась на меня. В тусклых старушечьих глазках плескалось детское изумление:
— Чаво?!
Из-под стола, будто чертик из коробки, выскочил багровый и потный Антон Иваныч:
— В попу их вставляют, Прокловна, в попу!
Повисла нехорошая тишина. Фельдшер, осознав, что сотворил, съежился и втянул голову в плечи. Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Вечер переставал быть томным.
— Куда-куда? — тихо переспросила Евлампия Прокловна и начала медленно приподниматься, нависая над залегшим на столе Антоном Иванычем.
— Туда! — пискнул тот, безуспешно пытаясь слиться с ландшафтом.
Бабка наконец со скрипом распрямилась полностью и принялась объяснять несчастному фельдшеру всю никчемность его жалкого существования. Получалось у нее весьма убедительно, хоть и не вполне цензурно.
Я невольно заслушался: в пылкой речи Евлампии Прокловны использовались такие обороты и метафоры, которых прежде нигде и никогда мне слышать не доводилось. Видимо, бабка принесла эти знания из прошлого века… или из позапрошлого? В старой школе были мастера…
Минут через десять милая старушка, видимо, получила полную сатисфакцию. Она умолкла, чинно уселась на свое место и целомудренно расправила на коленях длинную черную юбку. Застенчиво мне улыбнулась:
— Уж проштите, Пал Палыч, вшпылила чуток!
— Да полноте-с, Евлампия Прокловна, пустое! — успокоил я ее, недоумевая, из каких глубин подсознания всплыли вдруг фразы, уместные разве что на балу у Шереметьевых, но никак не в амбулатории Кобельковской участковой больницы. — Не извольте беспокоиться, сударыня, любезнейший Антон Иваныч позволил себе моветон и получил по заслугам…
Растоптанный фельдшер вздрогнул и несмело оторвал голову от столешницы.
— …Однако смею вас уверить, что его пароле террибль… ужасные слова… не лишены некоторого смысла! — продолжал я свою мысль.
— Пуркуа? — осведомилась Евлампия Прокловна.
Антон Иваныч опять сполз под стол. Оттуда донеслось сдавленное:
— Опупеть!
Даже не удивившись глубоким познаниям собеседницы в области языков, я пояснил:
— Потому что свечи и в самом деле необходимо вводить в прямую кишку.
— Да ну? — изумилась бабка. — А больно не будет?
Ответить я не успел.
В коридоре раздался дробный топот, дверь распахнулась и в кабинет с перекошенным лицом влетела Клавдия Петровна:
— Пал Палыч, Антон, скорее в приемное! Там… там целый грузовик больных привезли! Тяжелые все, жуть!
Мигом позабыв про Евлампию Прокловну, я вскочил. Из-под стола, едва его не опрокинув, вылез Антон Иваныч. Вдвоем мы нависли над тяжело дышащей фельдшерицей:
— Какой грузовик?! Каких больных? Откуда? — наши вопросы прозвучали почти синхронно.
Вместо ответа Клавдия Петровна лишь махнула рукой, приглашая следовать за собой, и выскочила за дверь. Переглянувшись, мы с фельдшером рванули за ней.
Пробегая через коридор амбулатории, я краем глаза заметил, что ожидающих больных заметно прибавилось. Раза в два. Однако раздумывать на эту тему было некогда.
В приемном отделении было пусто. Зато на улице, перед крыльцом, жизнь била ключом.
Из кузова припаркованного у больницы грузовика какие-то мужики за руки и ноги вытаскивали тело. Оно было мужского пола и издавало невнятные звуки, которые при первом приближении можно было принять за стоны. Однако, прислушавшись, я с удивлением уловил знакомый мотивчик. Полуживой организм пытался напевать «Ой мороз, мороз»!
В жизнь реаниматолога Павла Светина на полном ходу врывается мистика и чертовщина. И хотя Пал Палыч уже научился ничему не удивляться — ведь в силу своей профессии он существует на грани между тьмой и светом, вытаскивая людей из-за смертельной черты — однако это уже чересчур!…В больнице умирает старый грек Димас, завещая врачу карту Лабиринта, где спрятан исцеляющий жезл Асклепия. Далее — нечаянная встреча с Хранителем душ, которого могут видеть лишь люди, пережившие клиническую смерть. Ответный удар сил Зла следует из зазеркалья — где идет своя, тайная и жуткая жизнь, там скрывается тьма, отнимающая людские души… Кто же завладеет жезлом Асклепия и поставит жирную точку в этой вечной игре Добра и Зла?
Вокруг нас множество тайн. Спросите: «Ради чего заключили союз пятеро Старейшин, правящих сильнейшими в мире ковенами Блуждающих-в-Ночи?» — и вас коснётся одна из них. Вокруг нас множество ключей к тайнам. Спросите: «Какова цель колдуна, которого все вампиры считают предателем своего рода?» — и один из них ваш. Вокруг нас множество окружающих тайны совпадений. Спросите: «Почему человек, ненавидящий вампиров, считает другом и наставником Блуждающего-в-Ночи?» — и одно из них предстанет перед вами. Можно спросить обо всём этом… а можно задать правильный вопрос — вам достаточно единственного. «Куда приведёт поиск Патриарха?».
Обычного клерка Артема Сироткина угораздило вляпаться в Паутину. Да не в простую, а в магическую. Он оказался в Тегвааре – волшебном городе, где рядом с людьми живут эльфы, гномы, тролли, огры, кентавры, оборотни, вампиры, драконы и прочие мифические существа. Здесь у Артема появился верный друг – тролль Вопул, любимая девушка – красотка Ольга. А еще – большие проблемы с памятью. Из-за уникальных способностей за ним охотятся могущественные маги Тегваара. Поневоле Артем становится разменной монетой в большой игре Пауков, Драконов и Регуляторов.
Имоджен и Марин – сестры, их отношения сложны, полны тайн и недосказанности, ужасных детских воспоминаний и надежд на будущее. Однажды обе они получают приглашение провести почти целый год в «Мелете» – кампусе для молодых представителей творческих профессий. Марин – балерина, ее танец покорял сердца зрителей, когда она была еще школьницей. Имоджен – начинающая писательница, которая с детства пишет сказки и хочет рассказать правду о том, как им с сестрой жилось в доме матери. Но сестры не подозревают, что «Мелета» и есть тот таинственный край, где сказка встречается с реальностью, и хэппи-энд может обернуться кошмаром.
Елена, пожилая женщина, получившая в наследство домик, находит в печи не до конца сгоревшую таинственную книгу и, воспользовавшись рецептом из нее, становится подростком. Жизнь и приключения старушки в теле девочки, – которой приходится заново налаживать отношения с семьей, а также вновь отправляться в школу, причем на ее пути то и дело возникают чудовища, то ли мифические, то ли вполне реальные, – составляют сюжет этой кавказской феерии.
Романтик и писатель Саша Дворкин пишет нетленное фэнтези «в стол», работает на заводе и мечтает о приключениях. У него мирная и спокойная жизнь, напоминающая болото. Все идет своим чередом, пока то, о чем он пишет, не начинает происходить в реальной жизни. Что делать? Записаться на прием к врачу или бронировать место в психушке? А может всему виной старое зеркало, купленное по случаю на толкучке? Что вокруг Саши: реальная жизнь или игра отражений?
Третий закон Кларка: любая достаточно развитая технология неотличима от магии. Порой создатели мало задумываются над тем, как их изобретение подействует на мир. Пожалуй все же есть двери, которые лучше никогда не открывать.