Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь - [10]

– Я знаю, – сказала Наталья, – для меня они тоже были близкими людьми.

Он пытался взять себя в руки, перестать рыдать, но не мог. Тряслась челюсть, ходуном ходили плечи, лились слезы. Он понимал, что это истерика, несколько раз задерживал дыхание, чтобы прекратить это, но ничего не помогало. После минералки стало на минуту легче, затем все повторилось. Он с трудом поднялся:

– Мне надо выйти.

Наталья открыла балконную дверь, взяла его за руку и потянула. Он чуть не упал, сделал несколько шагов и оперся рукой о ее плечо. Выходить было страшно. Наталья шагнула на балкон и, взяв его за лацкан пиджака, втащила его за собой:

– Ничего сделать нельзя, их не вернешь. Надо попробовать жить без них, ты понимаешь?

Он машинально отметил это «ты», но ничего не сказал. А она все что-то говорила, даже крутила руками перед его лицом, потом подошла к нему вплотную и обняла, крепко прижав свою голову к его груди. Ему стало спокойно и тепло, перестали трястись плечи. В ее позе было что-то умиротворяющее, что-то такое, чего он не мог объяснить словами. Пахло женским теплом, чуть заметно – духами. Ее руки крепко обнимали его, он тоже ее обнял. Стояла тишина, кажется, даже было не слышно голосов во дворе.

– Вот ты где! Я тебя ищу-ищу, а ты… Иван, ты меня слышишь? – девица теребила его за рукав, – все уже расходятся, ты же хозяин, выйди, попрощайся с людьми.

Иван нехотя расцепил свои руки, Наталья тоже отстранилась.

– Сейчас приду, – сказал он, – иди, Лида.

Лида, как-то очень выразительно шевельнув бровью, ушла. Иван поцеловал Наталье руку:

– Спасибо. – Не за что.

– Мы еще увидимся? – Не уверена.

– Я бы хотел поблагодарить вас за все, что вы сделали для моей семьи, – тон Ивана сделался сам собой официально вежливым.

Наталья моментально уловила эту перемену. Так: неловкость, досада на себя, что не смог удержать в ее присутствии слезы и, наверное, страх перед девицей. Кстати, кто она ему? Очень разные люди, очень странная пара. Как будто он ее подцепил случайно на панели. Короткая юбка, ботфорты, яркая боевая раскраска на лице, слишком громкий голос, слишком любопытный взгляд, слишком, все слишком.

– Вот вы и поблагодарили, а насчет денег обратитесь к моему брату Анатолию Дмитриевичу. Вот его визитка, – Наталья достала визитку из обшлага траурной перчатки, которую достала из кармана.

Иван неловко взял визитку:

– Да-да, конечно, деньги, я как-то о них совсем забыл, простите.

– Иван, тебя ждут, – раздался уверенный громкий голос, в котором явно слышалось: «Когда эта от тебя отстанет?».

– Иду, – Иван оглянулся на мгновение и шагнул вглубь кухни.

Наталья постояла еще немного, послушала шум города, посмотрела на копошащихся внизу людей и вернулась в квартиру. В прихожей шелестели голоса – прощались. Ей хотелось уйти незаметно, но выйти через черный ход она не решилась, тем более что Настя куда-то делась. Надо ее найти. Наталья обошла квартиру. Насти нигде не было. Она набрала номер ее мобильного – телефон абонента был недоступен. Что за чудеса? Настя никогда такого себе не позволяла. Горы посуды продолжали стоять на кухне без всякой подвижки, из крана капала вода, горел свет. Слышался уже спокойный голос Ивана. Наталья еще раз обошла комнаты внизу и поднялась на второй этаж. В спальне был обычный порядок, пахло духами Анны Дмитриевны, на покрывале лежала ее театральная сумочка. Дверь в кабинет Петра Ивановича была чуть приоткрыта, из дверной щели вырывался тусклый свет. Наталья опасливо открыла дверь, свет погас, мимо нее пронеслась какая-то тень, послышался грохот чего-то упавшего в кабинете. Наталья закричала:

– Помогите!

Как-то сразу не стало сил. Она сползла по стене на пол и взялась за голову – видимо, тот, кто выбежал из кабинета, ударил ее. Вдруг стало тихо, потом послышались шаги, на втором этаже зажегся свет, и на лестнице показалась сначала голова Ивана, а потом весь Иван.

– Что с вами, вам плохо, может быть, скорую вызвать? – он участливо склонился над ней, неудобно встав на колени.

– Помогите мне встать.

– Да-да, конечно, может быть, воды?

– Не надо воды, давайте зайдем в кабинет. По лестнице поднимались Настя и девица.

– Что там такое опять? – это, конечно, девица.

– Наталья Сергеевна, что случилось, вам плохо? – это Настя.

Наталья некоторое время смотрела на них, потом спросила:

– Настя, где ты была?

Настя стояла, потупившись, и молчала. Почему она молчала?

– Это что, допрос? – встрепенулась вдруг девица. – Что происходит, я не понимаю.

– Настя, где ты была? – настаивала Наталья.

– Простите, Наталья Сергеевна, жених мой приезжал на два дня, сегодня мы с ним совсем не виделись, а ему уезжать, вот я и вышла с ним попрощаться.

– А вы где сейчас были? – Наталья повернулась к девице.

– Иван, почему ты позволяешь этой командовать в твоем доме? – взвизгнула девица. – Кто она такая вообще?

– Что случилось? – спросил Иван Наталью, рукой отсекая девицу.

Наталья помолчала, потом решительно заговорила:

– Какой-то человек находился в кабинете. Когда я зашла, он пробежал мимо меня и свалил, наверное, стул. Мне бы хотелось знать, кто это был.

– А ты зачем сюда поперлась? Ты кто, член семьи? Прислуга? Кто ты такая? – вдруг заорала девица, норовя достать до Натальиной головы (волосы, что ли, решила рвать? )своей лапкой.