Аналогичный мир - 3 - [26]

— Ну вот, — рассмеялась Женя. — Вот всё и решили. А с понедельника начнём к ремонту всё готовить.

— Да, — кивнул Эркин. — А в воскресенье…

— Да, — подхватила Женя, — и завтра всё купим на воскресенье. И про церковь узнаем.

— Мгм, — Эркин допил чай, улыбнулся. — И в самом деле, всё решили.

У него вдруг стали слипаться глаза, клонилась книзу голова.

— Ты иди, ложись, — сказала Женя, собирая чашки. — Я мигом.

Эркин кивнул и встал из-за стола. В самом деле, держался, держался и устал. Уже ни о чём не думая, прошёл в спальню, не включая свет, разделся, расправил постель и лёг. Прохладные простыни, чистота, покой и сытость. Он потянулся под одеялом, ощущая с наслаждением, как скользит простыня по чистой коже, закрыл глаза и уже не услышал, как легла Женя.

* * *

В дверь осторожно постучали. И Жариков, узнав этот вкрадчивый и одновременно доверчивый стук, улыбнулся.

— Заходи, Андрей.

С недавних пор Андрей стал приходить к нему поговорить не в кабинет, а в комнату, домой. Пили чай, и Андрей слушал его рассказы о России, о доме, о войне… да обо всём. И иногда, всё чаще, Андрей рассказывал и сам. О хозяевах, Паласах, питомниках… Слушать это было невыносимо трудно, но не слушать было нельзя.

Андрей вошёл, улыбаясь и неся перед собой коробку с тортом.

— Вот, Иван Дормидонтович, я к чаю купил. В городе.

Жариков, тоже улыбаясь, покачал головой.

— Ох, Андрей, спасибо, конечно, но сколько у тебя до зарплаты осталось?

— Проживём-наживём, — засмеялся Андрей, ставя коробку на стол. — А этот самый вкусный.

Жариков пощупал гревшийся на подоконнике чайник.

— Ну, давай накрывать.

— Ага.

Андрей уверенно помог ему, вернее, сам накрыл на стол. И точно подгадал: чайник вскипел, и у него всё готово. А заваривал сам Жариков.

Первую чашку по сложившейся традиции пили молча, смакуя вкус чая и торта. Торт Андрей явно выбирал не для себя, а для Жарикова: лимонный, с ощутимой горчинкой. Сам Андрей, как подавляющее большинство спальников, был сладкоежкой.

— Спасибо, Андрей, — улыбнулся Жариков.

— Я знал, что вам понравится, Иван Дормидонтович, — просиял Андрей. — А… а почему вы сладкое не любите?

— Почему ж, люблю. Но, — он отхлебнул чая, — не в таких масштабах. Я просто старше, а с возрастом вкусы меняются. Я вот в детстве варёную капусту не любил. А сейчас ем с удовольствием.

— Варёная капуста — это щи? — уточнил Андрей и улыбнулся. — А мне всё нравится.

— Ты просто не наелся ещё, — засмеялся Жариков.

Андрей пожал плечами.

— Наверное так. А вот, Иван Дормидонтович, почему…

Договорить ему не дал стук в дверь.

— Однако… вечер визитов, — усмехнулся Жариков и крикнул: — Войдите.

Он ожидал кого-то из парней, Аристова, да кого угодно, но что на пороге его комнаты встанет Шерман…

— Прошу прощения, доктор, — Рассел еле заметно усмехнулся. — Я, кажется, помешал.

— Заходите, Шерман, — встал Жариков.

Жестом гостеприимного хозяина он предложил Расселу войти. И тот переступил порог, вежливо снял искрящуюся от водяной пыли шляпу.

— Я вышел прогуляться и увидел у вас свет…

— Захотелось поговорить, — понимающе кивнул Жариков.

— Да, — Рассел улыбнулся уже более открыто. — В неофициальной обстановке.

— Проходите, раздевайтесь.

Рассел повесил на вешалку у двери шляпу и стал расстёгивать плащ.

— Я пойду, Иван Дормидонтович, — встал Андрей. — У вас работа.

Он старался говорить спокойно, с пониманием. Но прорвалась обида.

— Нет, — спокойно сказал Жариков. — Я не на работе, и ты не помешаешь, — и улыбнулся. — Вы — мои гости. Позвольте представить вас друг другу. Рассел Шерман. Андрей Кузьмин.

— Андре? — переспросил Рассел, внимательно рассматривая высокого молодого, по-мальчишески тонкого и гибкого негра.

Он узнал, не сразу, но узнал того ночного гостя по сочетанию фигуры с пышной шапкой кудрей.

— Рад познакомиться, — наконец сказал Рассел.

Андрей ограничился сдержанным кивком и отчуждённо вежливой улыбкой.

Жариков быстро поставил на стол третий прибор и пригласил Рассела к столу. Губы Андрея тронула лёгкая насмешка, и он решительно занял своё место. Помедлив с секунду, Рассел решил принять не позвучавший, но понятый им вызов и сел к столу. Жариков налил чай.

— Сахар кладите сами.

Рассел несколько стеснённо улыбнулся.

— Благодарю. Чай, насколько я знаю, русский национальный напиток.

— Да, можно сказать и так, — кивнул Жариков. — Хотя он весьма популярен в Англии, и традиция чаепития намного древнее в Китае.

— Но они слишком далеки от нас, — продолжил тему Рассел. — И русский чай отличается от тех вариантов, не так ли?

— Чай лучше кофе, — сказал Андрей.

Разговор теперь шёл только по-английски, но присутствие Жарикова помогло Андрею обойтись без «сэра» в конце каждой фразы.

— Смотря на чей вкус, — усмехнулся Рассел.

Андрей на мгновение опустил глаза, но тут же вскинул их. Какого чёрта?! Он не отступит. Он шёл поговорить о своём, о чём не мог говорить ни с кем другим, а этот припёрся и всё испортил… Китай, Англия… Да пошли они. Здесь и сейчас живём, об этом и будем говорить.

— У чая вкус свободы.

Взгляд Рассела стал заинтересованным.

— Вот как?

— Да, — кивнул Андрей. И уже подчёркнуто глядя на Жарикова и обращаясь только к нему: — Я думал об этом. Мы любим что-то не само по себе, а… а по тому, что с этим связано, — теперь и Жариков смотрел на него с живым интересом, и Андрей продолжил: — Было хорошо, и об этом хорошо думаем, было плохо…