Анализ крови - [87]

– А яблоко?

– Не стал есть. Очень хотел спать.

– Попробуй еще раз. Если Вуди не любит яблоки, здесь есть груши и сливы. И апельсины. – Он кивнул на стоящие на полу сумки. – Всё суперсвежее. Чистая органика, только упакованы. Дай ему фрукты и жидкость, и витамин С, и жар спадет.

– Мальчик в опасности, – вмешался я. – Одними витаминами тут не обойтись.

– Я сказал: заткнись! Ты хочешь, чтобы я прикончил тебя прямо здесь?

– По-моему, он хочет нам добра, – робко заметила девушка.

Кармайкл улыбнулся ей, с искренней теплотой и лишь тенью снисходительности:

– Сестренка, ступай к малышу. Проследи за тем, чтобы он поел.

Нона начала было что-то говорить, но Кармайкл заставил ее замолчать ослепительной белоснежной улыбкой и обнадеживающим кивком. Девушка покорно скрылась за пластиковой занавеской.

Когда мы остались одни, Кармайкл пинком захлопнул входную дверь и встал напротив меня, спиной к столу. Я увидел перед собой два дула его ружья – смертоносную восьмерку.

– Мне придется тебя убить, – спокойно произнес Кармайкл, виновато пожимая плечами. – Ничего личного, понимаешь? Но мы семья, а ты представляешь для нас угрозу.

Меньше всего мне хотелось выразить скептицизм, и, как мне казалось, это у меня получилось. Однако психический радар Кармайкла был настроен так чутко, что сработал непредсказуемо – испорченный аппарат настоящего психопата. Злобно прищурившись, Кармайкл опустил дробовик, целясь в нежную впадину у меня между глазами. Расправив свои здоровенные плечищи, он угрожающе уставился на меня.

– Мы одна семья. И тут нам не нужны никакие анализы крови.

– Разумеется, – согласился я ртом, набитым ватой. – Главное – эмоциональные узы.

Кармайкл пристально посмотрел на меня, убеждаясь в том, что я не говорю с ним снисходительно. Я превратил свое лицо в маску искренности. И заморозил на нем это выражение.

Топор описал дугу, острое лезвие оцарапало пол.

– Вот именно. Главное – это чувства. А наши чувства были выкованы в боли. Мы втроем против всего мира. И наша семья такая, какой должна быть – спасение от всего окружающего безумия. Безопасная гавань. Прекрасная и бесценная. И я должен ее защищать.

У меня не было никакого плана бегства. Пока что я надеялся лишь потянуть время разговорами.

– Понимаю. Ты глава семьи.

Голубые глаза вспыхнули пламенем газовых горелок.

– Единственный. Остальные двое были плохими – одно только название, что родители. Они злоупотребляли своими правами. Пытались разрушить семью изнутри.

– Знаю, Дуг. Сегодня я побывал в доме. Видел теплицу. Прочитал дневники, которые вел Своуп.

Лицо Кармайкла исказилось в страшной гримасе. Вскинув руку, он взмахнул топором, и наточенное лезвие, описав ослепительную параболу, врезалось в стол. Пластик разлетелся вдребезги, весь прицеп содрогнулся. Движение это далось Кармайклу без какого-либо усилия, он даже не пошевелил рукой, сжимающей ружье. За занавеской послышался какой-то шорох, но девушка не появилась.

– Я сейчас собирался уничтожить эту помойную яму, – прошептал Кармайкл, высвобождая лезвие. – Вот этим. Разрубить в щепки всё до последней доски. Разнести на части весь дом. А затем сжечь его дотла. Но, приехав на место, я обнаружил, что замок срезан, и вернулся сюда. И очень хорошо, что все так обернулось.

Шумно втянув воздух, он выпустил его со свистом. Дыхание культуриста, привыкшего «качать железо». Натужное, шипящее возбуждением. Поборов страх, я постарался собраться с мыслями: мне нужно переключить внимание Кармайкла на преступления Своупов. Заставить его забыть обо мне.

– Это дурное место, – сказал я. – Трудно поверить, что люди могут быть такими.

– Мне нетрудно, дружище. Я сам пережил все это. Как и сестренка. Мой предок сношал меня, лупил меня и годами твердил, что я полное дерьмо. А эта стерва, которая называла себя моей мамочкой, просто стояла рядом и смотрела на это. Театры разные, спектакль один и тот же. Когда я сказал «выкованы в боли», я знал, о чем говорю.

Как только Кармайкл заговорил о пережитых издевательствах, многое встало на свои места: задержка в развитии, эксгибиционизм, ненависть и паника, когда он говорил о своем отце.

– Сама судьба свела нас с Ноной, – удовлетворенно улыбнувшись, продолжал он. – В одиночку ни она, ни я не справились бы. Но чудо свело нас вместе. Соединило в семью.

– Давно у вас семья? – спросил я.

– Уже много лет. Я приезжал сюда летом, работал на месторождении, простым рабочим. У старого ублюдка были большие планы насчет этого места. «Кармайкл ойл» собиралась осквернить землю, перерыть ее вверх дном и выдавить из нее все соки до последней капли. К несчастью, месторождение оказалось сухим, словно сиськи мертвой женщины. – Рассмеявшись, он стукнул обухом по полу. – Я ненавидел эту работу. Она была грязной, унизительной, нудной, но отец меня заставлял. Каждое лето, словно срок на каторге. Я старался удрать при первой возможности, отправлялся бродить по проселочным дорогам, дышать свежим воздухом. Размышляя о том, как расквитаться с отцом.

Однажды, гуляя по лесу, я встретил Нону. Ей было шестнадцать – самое очаровательное создание на свете, она сидела на пеньке и плакала. Увидев меня, она испугалась, но я ее успокоил. А Нона, вместо того чтобы убежать, или заговорить, начала… – Красивое лицо потемнело и исказилось от ярости. – Выбрось это из своей грязной головы, приятель! Я и пальцем ее не тронул. И все то, что я рассказал про минет тебе и тому фараону, это полная брехня. Я просто хотел навести вас на ложный след.