Анафема в десятый круг - [3]

― Ну с ним всё ясно, в его преклонном возрасте, и баснословном доходе ― это вообще случай клинический, конечно. ― правильно понял Рэй, мотивы русского друга, ― А, ты-то какого чёрта вообще здесь делаешь, я не догоняю? ― негодовал блондин.

― И не надо. ― всё так же тихо ответил собеседник, ― Я и сам уже не догоняю.

В голосе юного парня стремительно ускользала надежда, в точности совпадая с мрачным видом. Это возымело поистине обескураживающий эффект. И выходка парня, вне сомнений нарушавшего график работы, примчавшегося невесть зачем, ничерта хорошего не предвещала. Элл был в каком-то тяжёлом кризисном состоянии. И явно, что-то произошло.

― Послушай, это реальный шанс ― шанс который выпадает только раз в жизни, только раз, понимаешь? ― осторожно увещевал блондин, нежданному, гостю.

― Bien sûr. (Конечно.) ― был его односложный ответ, на исконном. И чёрт его знает серьёзно это было сказано или ему реально наплевать.

― Так и в чём проблема-то? ― снова подтолкнул он, решая сложную задачку в уме. «Тяжёлое дыхание, меркло тлеющий взгляд, тишина голоса ― отчаяние.»

― Мне кажется, я круто… встрял. ― подобрал он слово, и голос брюнета был подёрнут паникой, ― Реально встрял.

Паника передалась и блондину, ставя волосы дыбом.

― И что ты натворил? ― потребовал он осознавая, что, кто-кто а Француз просто не мог сотворить чего-нибудь серьёзного. Ну максимум напиться, там, нахамить, ну или, по роже дать кому… может всё вышеперечисленное. Хотя, нет натворить делов он мог конечно. Это он с виду только спокойный. Характер у этого субъекта откровенно не очень, мог и сорваться, всякое бывает. Однако пресса молчала, хотя неизвестно сколько это молчание стоило.

― Ты и не представляешь… Я неверное… мне кажется я не смогу вернуться на сцену. Не сейчас.

― Да? ― иронично усомнился блондин, ― Ты сошёл с ума?

Мгновение чернильный взгляд был серьёзен.

― Так заметно? ― но конечно же он язвил в своей скучающе-издевательской манере. Но этот просвет (и да это было просветом) быстро улетучился сменяясь раздражением.

― Я не понимаю! ― сокрушился блондин, заискивая мрачный взгляд, и такой непривычный сейчас, спустя почти год с последней встречи, ― А контракт?

― Контракт… контракт ― проблема номер два. Блондин внимательно вслушивался в низкий, броско акцентированный голос гота и мысленно желал, так и не узнать о том что его друзья мировые рок-звёзды.

― Что ты делаешь? Ты сам-то хоть знаешь, чего хочешь? ― разозлился блондин, допытываясь: ― Что ты делаешь, чёрт тебя дери?!

― Играю. ― ответил он немного подумав. Черты лица брюнета изменилось на откровенную боль.

― Кого? ― не въехал парень, хмуря брови. Когда дошло, на него уже смотрели глаза затравленного зверя.

― Не знаю. ― покачал головой собеседник, удивляя таким ответом.

Парень снова опустил голову, прячась в тени тэкера. Блондин усмехнулся, хотя это имело скорее нервный характер.

― Страннее тебя, клянусь, только шизофреники. Что ты тогда пытаешься доказать, я не понимаю?

Черноглазый отпил виски и наверное целую минуту пробыл в раздумьях. А может он и не думал.

― Ничего. ― наконец-то ответил он, ― Я не хочу ничего доказать. Я просто хочу играть, и играть я хочу по своим правилам. Кто я там? ― покачал он головой и сделал сразу два щедрых глотка спиртного, ― Композитор, музыкант, поэт? Но в масштабах установленных мне рамок, установленных не мной, в тенденции стиля группы, я словно только исполнитель.

― А то что ты фронтмэн, типа не считается?

― Как продюсер сказал ― так и делай ― это прерогатива фронтмэна, по твоему? Надо про вражду, ненависть, смерть или несчастную любовь, или ещё что ― неважно ― делай. И я делаю. А если бы я не знал, что такое лютая ненависть или смерть даже близко никогда не видел? Счастлив был в любви, а не несчастен? Да, я быть может и не влюблялся никогда или вообще не чувствую нихрена, ни любви, ни тоски, ни жалости? Мне может осточертело уже гроулить под дэт-метал? Я прогресса хочу, чего-то нового, незатасканного. Но кого это волнует? Сказано надо, значит так тому и быть. Мне тесно там, я теряю самого себя в строго ограниченных шаблонах. Примеряя на себя эмоции, пропуская через себя, чтобы создать очередную композицию, я перестаю понимать, где я, а где фарс.

― И чё?

― Чё… Чё?! ― брюнет одарил блондина очевидным взглядом, не найдя слов. Цензурных по крайней мере судя по взгляду, точно не нашёл.

― Мм-мм… ладно… ― протянул блондин, почесав подбородок, ― А по мне так ты спятил от славы. ― высказал он своё мнение. За что незамедлительно был удостоен какого-то слишком глубокомысленного для молодого парня, взгляда. Несколько мгновений они странно смотрели друг другу в его глаза, но черные глаза смотрели так, словно сквозь, прямо в душу. От этого взгляда становилось не по себе.

― Не в этом смысл. Смысл не в славе. ― глубокомысленно заявил фронтмэн, ― Мы, если ты не понял, в славе купаемся, исключительно по ту сторону. По эту сторону, в повседневной жизни мы абсолютно бесславные мрачные задницы. Тебя например узнают? Узнают. Пусть и в рамках города, но до сих пор узнают. А что до меня… Любой из «Девятого круга», появится посреди Нью-Йорка средь бела дня, без всей этой мишуры, и что? Узнают его? Ничерта! А на сцене их знают, любят, поклоняются им. Они ― кумиры, боги, мечта. Но не знает никто, кто они!