Амурские версты - [63]

Михайло подхватил комель бревна, легко поднял его и оттащил в сторону. Подоспевшие солдаты помогли подняться унтер-офицеру, высвободили солдата и стали ощупывать у них руки и ноги — целы ли.

Кузьма, прибежавший вслед за другими, локтем подтолкнул Михайлу: «Давай, мол, уходи!» Тот, пользуясь суматохой, отступил за сруб и незаметно скрылся в кустарнике.

Ряба-Кобыла и солдат отделались синяками и ссадинами. Уже через несколько минут все потешались сначала над солдатом, который кричал: «Ой, не удержу!» — потом над тем, что оказался под унтер-офицером. Скоро бы дело дошло и до унтера, но он вдруг вспомнил:

— А кто это нас из-под бревна вызволил?

Солдаты, спохватились, начали оглядываться:

— Братцы, и правда, кто это?

— Здоровый черт, не наш, видать!

— Как так не наш, когда, кроме нас, тут никого нет?!

Кто стал говорить, что тот солдат соскочил со сруба, кто утверждал, что неизвестный прибежал с пристани. Гадали, куда он делся. Один Кузьма знал правду, но он помалкивал, а про себя думал: «Вот Леший! Ну, Леший!»

От разговоров о неизвестном человеке роту отвлек уже знакомый гудок парохода. «Лена», сходив в Шилкинский завод, с большим опозданием возвращалась в Усть-Зейскую станицу за генерал-губернатором. Опять сбежались на берег линейцы, опять удивлялись и величине колеса, и надстройке в виде домика с башенкой. Уважительно посматривали на капитана, который, высунувшись из башенки, зычным голосом подавал команды.

— Вот ведь придумает человек такое: ни весел, ни шестов, ни бечевы, а идет!

С удовольствием таскали дрова на палубу, заглядывали в трюм, где пыхтела машина. А проводив пароход, долго не расходились с берега.

На следующий день Кузьма сам воспользовался помощью Михайлы. Сруб первого дома он с другими плотниками закончил еще вчера и теперь работал на другом конце станицы. Там начинали закладывать новый дом. Он был самым крайним от пристани и углом, как баржа носом, упирался в осинник.

Плотничал Кузьма вдвоем с тем самым солдатом, которого вчера придавило бревном. К полудню они уложили два венца, и работа стала — кончились бревна. Штабель их лежал, но далеко, вдвоем не дотащить, а больше солдат Ряба-Кобыла не дал. Сегодня он много людей увел на заготовку леса. Покурил Кузьма со своим напарником и решил пойти отесать несколько бревен прямо у штабеля, а там, может, подойдут солдаты, помогут дотащить их к срубу.

Только начали они ошкуривать бревна, как из кустарника донесся свист Михайлы.

— Что-то живот у меня сегодня, будь ему неладно, бурчит, — сказал Кузьма солдату. — Ты тут теши, а я сейчас.

Он ухватился за штаны и побежал в кустарник. Солдат, занятый работой, даже не обернулся. Лапоть сидел в кустарнике и выскребал из котелка деревянной ложкой кашу.

— Ну, брат, — присел возле него Кузьма, — удивил ты всех. Как очухался унтер, давай пытать: кто такой был?

— И что?

— Да ничего. Ты вовремя скрылся. Поговорили, поговорили, и все. Рыба-то есть?

— Нет сегодня. Видно, вода на прибыль пошла.

— Ну ладно. Тогда бывай, я пойду.

— А я посижу, погляжу, как вы робите.

— Сади, пока народу в лагере мало, — согласился Кузьма и ушел к срубу.

Отесал он со своим товарищем два бревна и подумал: а не позвать ли Лаптя. Людей близко нет, а Михайло силен, как медведь. «А, была не была, — решился Кузьма, — позову». И сказал солдату:

— Слушай, не позвать ли нам подмогу?

— Где же ее возьмешь?

— А если лешего кликнуть?

— Какого-такого лешего? — насторожился солдат.

— Того самого, что тебя вчера из-под бревна вызволил.

— Ну, ты брось, — испугался солдат. — То был кто-то из наших, а он — «лешего». Ишь, что придумал! — солдат даже сплюнул.

— Я все же позову, — сказал Кузьма, повернулся и закричал: — Слышь-ка, Леший, иди помоги!

Солдат осуждающе посмотрел на него, потом на кустарник и сердито сказал:

— Ты с этим брось-ка шутить!

В это время кустарник зашевелился, и над ним поднялась нечесаная и давненько не бритая физиономия Лаптя. Солдат ухнул и, пригнувшись, кинулся за штабель. Кузьма и не рад был, что так над ним пошутил.

— Эй, куда ты?! — крикнул он. — Это свой…

Но солдат затаился где-то за бревнами. А Михайло уже подошел к Сидорову.

— Бревна вот надо подтащить, а товарищ мой убежал. Живот у него, что ли, схватило, не знаю, — сказал Кузьма.

— Эти, что ли? — спросил Михайло, ткнув носком перетянутого лыком сапога в отесанное бревно.

— Эти самые. Ты подожди, сейчас я дружка своего посмотрю.

— Не шуми, — заявил Михайло. — Ты мне только помоги лесину на спину взвалить.

— Ой, пуп надорвешь!

— Давай, берись-ка…

Вдвоем они подняли бревно на спину Лаптя, тот обхватил его сверху, пошевелил плечами, крякнул и поволок.

— Ай, Леший! — суетился рядом, пытаясь тоже помочь, Сидоров.

Но Михайло сердито буркнул ему:

— Не лезь-ка!

Оттащив бревно к самому срубу, они вернулись за вторым. Тут, рассмотрев «лешего» и осмелев, вылез из-за штабеля и солдат.

— Ну сила у тебя, как у бугая, — сказал он.

— Это что, — довольно сказал Михайло, — наваливайте второе.

Кузьма и солдат запротестовали:

— Надорвешься.

Они втроем отнесли отесанное бревно, потом еще несколько, чтобы был запас, и Кузьма отправил беглеца:

— Давай-ка, Михайло, иди с богом. Скоро из лесу народ вернется.