Амурские ребята - [52]
«Чортово болото!» подумала Глаша.
Она прибавила шагу. Тропка сворачивала влево, в обход болота. Вдруг кустарник затрещал, раздвинулся, и на тропинку выехал на лошади человек. Человек лошадью загородил Глаше дорогу. На нем была шуба с лохматым воротником, а на голове теплая ушастая шапка.
— Я очень тревожный, — сказал человек, не слезая с лошади. — Куда спешит девочка?
Лунный свет упал на его лицо, и Глаша в ужасе увидела: лицо желтое, глазки острые, зубы белые, как у собаки. Да ведь это парикмахер Никашка!
— Я очень добрый, — сказал Никашка, слезая с лошади. — Девочка хочет шоколаду? — Он протянул Глаше свою фляжку, в которой сохранялся в тепле жидкий шоколад. — Я девочку знаю. Девочка идет к своему храброму брату?
Глаша молчала.
— Отлично, — сказал Никашка с улыбкой, перекосившей его желтое лицо, — девочка пойдет дальше. Но если девочка вздумает кричать, ей будет очень больно. Иди! — приказал он Глаше, отступая в сторону, в пушистый снег.
Глаше казалось, что весь кустарник шевелится. Наверное, там полным-полно солдат. Кричать бесполезно. Убежать? Догонят. Она пошла вперед. Никашка, ведя на поводу лошадь, молча шел за ней.
Корочка снега была тверда, и на ней оставались неглубокие Глашины следы. Она прибавила шагу.
Синяя полоса леса вдруг выросла, встала перед Глашей высокой и темной стеной.
«Побегу в лес, спрячусь! За деревьями не найдут, — вдруг подумала Глаша. — Да и партизаны, наверное, недалеко». Глаша пустилась бежать. Она потеряла валенок. Ноге стало страшно холодно. Глаша услышала за собой стрельбу, крики.
— Стой! — крикнул противным, хриплым голосом Никашка.
Снег пошатнулся под Глашиными шагами и быстро убежал из-под ног. А лес навалился, ударил в грудь, уронил. Падая, она увидела, как покачнулся и упал в снег Никашка. «Почему он упал?» подумала она.
В эту минуту кто-то кинул ей в глаза целую горсть пушистого холодного, мокрого снега. Стало совсем темно и холодно.
Партизаны открыли внезапный перекрестный огонь по карательному отряду. Капитан Судзуки кувыркнулся в воздухе и упал под копыта своей перепуганной прекрасной черной кобылы. Солдаты стали падать, словно подрезанные. Они пытались бежать, но пулеметный огонь везде настигал их. Тонкая корочка снега треснула и проломилась. Солдаты и лошади стали проваливаться в болото.
Майор Кимура смешно взмахивал руками, стараясь выкарабкаться из большой черной полыньи.
На какое-то мгновение показалась рука с острыми скрюченными пальцами, пальцы судорожно сжались, снова разжались, — все исчезло.
Пулеметы замолчали. Из-за дерева выбежал Косорот.
Косорот лег на снег и осторожно пополз к маленькой фигурке, лежавшей посреди Чортова болота. Он потянул ее к себе и кликнул товарищей. Они схватили своего командира за ноги и вытащили обоих на безопасное место.
Тогда Косорот наклонился. Из-под пухового платка разметались золотистые волосы, широко раскрытые, неподвижные синие глаза светились на сразу похудевшем, осунувшемся лице.
— Глаша! — крикнул Косорот. Он поднял на руки сестренку. — Полушубок! — крикнул он товарищам. — Мигом десять или двенадцать партизан скинули к ногам Косорота свои полушубки.
Косорот закутал Глашу, тщательно завернул ее безжизненно свесившиеся, помертвелые ножки и понес к землянкам.
По всей поляне, словно оспенные язвины, чернели широкие, зловещие полыньи, в которых бурлила холодная, скользкая, болотистая вода.
На следующее утро на месте стоянки отряда осталось лишь несколько консервных банок да оброненная кем-то старая, рваная рукавица.
Вереница людей, вооруженных винтовками, шла таежной дорогой. Партизаны шли на соединение с Красной армией.
Косые луч и веселого весеннего солнца пробивались сквозь ветви деревьев. Ветер гулял по лесу. Сзади двигался длинный обоз. На передних санях лежала укутанная в полушубки Глаша.
Она спала. Рядом с санями шагал Павка. Из-под матросской бескозырки лихо торчал золотистый вихор. Павка старался не отставать от саней. Он смотрел на Глашу и думал: «Вот ведь, не побоялась итти ночью, одна, в тайгу. Ни одна девчонка на свете не пошла бы в тайгу глухой ночью. Нет, Глашка не похожа на других девчонок! Ее даже девчонкой трудно назвать. Она... она парень-молодец», решил Павка.
Дорогу с обеих сторон обступала густая заросль орешника. Снег на ветвях орешника таял, и крупные капли падали на дорогу. На высоких лиственницах резвились две белки. Они перепрыгивали с ветки на ветку, гонялись друг за другом, два веселых, смешных зверька. Павка хотел разбудить Глашу, чтоб показать ей белок, но раздумал: пусть спит.
Яркий солнечный свет вдруг ослепил Павку. Он приложил руку к глазам. Тайга неожиданно расступилась, дорога круто сворачивала влево. Впереди на холмике стояли Петр и Косорот. А дальше на необозримом пространстве плыли льдины. Они догоняли друг друга, сталкивались, ломались на части, тонули и снова всплывали, а кругом бурлила и кипела черная, как чернила, вода.
«Амур!» понял Павка.
Обоз остановился. Павка подошел к Петру и к Косороту.
Матросы глядели на Амур. Они, не сговариваясь, потянули руки к своим лохматым, ушастым шапкам. Весенний ветер разметал и спутал их волосы. Они смотрели на безбрежную реку, на плывущие льдины. «Вот плывет льдина, похожая на медведя, — подумал Павка, — а вот ледяной корабль... Он весь светится, весь прозрачный». Вдруг корабль столкнулся с медведем и, рассыпавшись на мелкие куски, рухнул в воду.
