Амстердамский крушитель - [33]

— Не слишком умно.

— Почему?

Декок выразительно развел руками:

— Если верить тебе, Исаак нанял Игоря. Значит, Исаак тот человек, который в итоге должен был с ним рассчитаться после убийства… — Декок покачал головой… — Нет, Игорь не так глуп.

Фледдер обиделся:

— Тогда сами скажите, как все было.

— Если бы я знал, — вздохнул Декок, — мои ноги не болели бы. — Он еще больше откинулся в кресле. — Я не верю, что это была ошибка. Исаак не только был убит совершенно хладнокровно, он был убит намеренно. — Инспектор помолчал, со стоном наклонился вперед и поудобнее пристроил ноги на столе. — В этой теории слишком многое не сходится. Мы не должны забывать о противоречиях, когда делаем выводы.

— Каких противоречиях?

— Прежде всего, мы не обнаружили следов взлома. Далее, Исаак прикрепил к двери записку, в которой просил не беспокоить его с завтраком. Но он не лег в постель и не разделся.

— Верно, но что это означает?

— Аккуратно заправленная постель и уличная одежда наталкивают меня на мысль, что Исаак был убит вскоре после его возвращения. Поскольку нет следов взлома, то возможны лишь два варианта: либо он сам впустил убийцу, либо убийца спрятался в комнате заранее и ждал его… — Декок потер пальцем нос и продолжил: — И еще одно. Исаак не старик, дремлющий в кресле. Ровно наоборот. Исаак был еще молод, силен, и он не спал. Если бы кто-то попытался тайком проникнуть в его комнату, он бы обязательно заметил.

— Выходит, убийца появился внезапно, — скептически сказал Фледдер.

— Нет.

— Но Исаака, тем не менее, убили.

— Да. Выходит, убийца был человеком, который его не испугал. Он ему доверял, во всяком случае, не ждал от него нападения.

— Член семьи! — воскликнул Фледдер.

Декок не ответил. Он осторожно встал и направился к крючку, на котором висело его пальто. Фледдер тоже встал:

— Куда вы идете?

Декок обернулся:

— К Лоуи… возможно, коньяк поможет мне избавиться от боли.

Декок медленно тащился через квартал. Несмотря на ранний час, народу на улицах было полным-полно. Кончился дождь, и немного потеплело. Робкое весеннее солнце выманило людей на улицы. Кинотеатры, где показывали эротические фильмы, были переполнены, и у витрин порношопов толпились зеваки.

Фледдер шел на несколько шагов впереди. С одной стороны, он прокладывал Декоку дорогу, с другой — старался подстроиться под его ленивую манеру передвижения.

Проходя мимо тетушки Мэри, хозяйки борделя, которой уже пора было на пенсию, Декок приподнял шляпу. Он знал ее ровно столько же, сколько работал на Вармез-стрит. Стареет, подумал инспектор, глядя на нее. Крашеные волосы делали ее старше. Он с грустью вспомнил давние времена. Тогда Мэри была самой роскошной женщиной на улице. Полная огня, темпераментная. Никому тогда и в голову бы не пришло назвать ее тетушкой.

Декок взглянул на собственное отражение в стекле витрины и печально усмехнулся. Прошедшие годы и на нем оставили свой след. Он признавал это со смирением. Его это не отрезвляло и не огорчало. Он принимал такое положение вещей, и все. Он стал более грузным, тяжелым. Особенно пострадали бедра, куда, казалось, все откладывалось. Уже давно поседели волосы — ни одного темного волоска. Но это были только внешние изменения, сердце все еще работало нормально. И не пропало желание бороться с преступлениями так, как он считал нужным.

Лоуи встретил двух инспекторов в своей обычной восторженной манере. Он быстро вытер руки о грязный жилет.

— Ну и ну, — прочирикал он, — привет вам. — Он внимательно взглянул на Декока. Маленькое личико хорька сияло от доброжелательности. — Все в ажуре?

Декок усмехнулся:

— Твоя забота умиляет меня, Лоуи. Ты мне иногда напоминаешь мою матушку.

Маленький хозяин бара сдвинул на затылок шляпу:

— Ха, так тебе приходится валандаться с кучей полудурков. Они любого пырнут за пару баксов. Глянь, их вокруг все больше и больше.

Декок залез на барный стул:

— Нам всем приходится учиться с этим жить. Те времена, когда человек, размахивающий ножом, казался судье опасным преступником, давно миновали. — Он печально усмехнулся: — В наши дни каждый имеет при себе какое-нибудь оружие.

Лоуи согласно кивнул:

— То же зелье?

Не дожидаясь ответа, он полез под стойку и вытащил оттуда бутылку коньяка «Наполеон». Другой рукой он расставил в ряд три пузатых бокала. Привычным движением он наполнил бокалы и поставил бутылку на место. Затем поднял один из бокалов.

— Прост… за лучший мир.

— За мир без криминала, Лоуи?

Хозяин бара ухмыльнулся:

— Ну, вроде того. Слушай, Декок, ты просеки — нет преступлений, нет работы.

— У меня есть дом, жена и с недавних пор — попугай.

— И тебе этого хватит на остаток дней?

Декок поднял голову и выставил вперед подбородок:

— Я могу начать писать мемуары. Знаешь, это нынче модно.

Лоуи осклабился:

— И обо мне напишешь, да?

— Обязательно.

— Тогда чего ты обо мне напишешь?

— А ты как думаешь?

Лицо Лоуи осветилось.

— Ты должон про меня написать как про святого Лоуи… такого святого, ну знаешь, с ореолем вокруг головы.

Декок от души расхохотался. Он взял свой бокал, осторожно погрел его в ладонях, покачал и затем позволил золотистой жидкости проникнуть в горло.