Амнистия по четвергам - [59]

– Что тебе сказали?

– Звонили дежурные оперативники, они уже на месте… В общем, тело сильно изуродовано, но не так, как в предыдущих убийствах. Там Борисов на выезде, он говорит, лица не узнать, сплошное кровавое месиво.

– Так с чего взяли, что это Женя? – почти крикнул Тамерлан.

– Ее кто-то из коллег нашёл. Опознали по одежде… В сумке документы были и телефон.

Тамерлан прикрыл глаза рукой, сильно надавив, как бы пытаясь избавиться от нарисованного воображением образа. Он не понимал, как справиться с собой и что теперь делать. Боялся за неё. Каждый четверг приезжал за ней даже тогда, когда они ещё были никем друг другу. Пытался защитить, лишь бы не ходила одна по этому проклятому парку. А вот, выходит, не уберёг. Вчера вечером, уже в двенадцатом часу, он ей позвонил, но она не ответила. Тамерлан подумал, что Женя спит. А она, скорее всего, уже была мертва. У него даже мысли тревожной не возникло, не екнуло сердце. А говорят, когда умирает любимый, родной человек, можно это почувствовать. А он вот не почувствовал.

Прошло всего несколько секунд, прежде чем Тамерлан оторвал ладонь от лица и, встав, направился к двери, ни на кого не глядя, сухо бросил:

– Работаем.

Всего несколько секунд, а для него закончилась целая жизнь.

Снег под телом пропитался кровью. Все вокруг было в крови: огромное впитавшееся теперь уже буро-красное пятно рядом с жертвой, кровавые следы, ведущие по дороге в сторону университета. Что ж, у них хотя бы есть следы, горько усмехнулся Тамерлан. Он бросил взгляд в сторону трупа, накрытого белым полотном. Она лежала прямо посреди парковой дороги, широко раскинув руки в стороны. Ноги слегка поджаты, колени развёрнуты влево. Вместо лица – кровавое месиво. Кровь уже запеклась, затвердела на морозе, образовав плотную массу. Глаза выколоты. Срезанные с головы медные волосы валялись тут же, разбросанные окровавленными клочьями по тропинке. Женина сумка лежала в паре шагов от тела.

– Что скажешь, Иван Фёдорович? – бесцветным голосом спросил Тамерлан судмедэксперта.

– Молодая женщина. Смерть наступила примерно между 11 вечера и двумя часами ночи. Убийство нетипично для нашего маньяка, хотя многие детали совпадают, как то: выколотые глаза, обритый череп. Однако эта жертва умерла не от асфиксии, а от множественных ножевых ранений. Лицо изуродовано острым предметом… Подробнее расскажу после вскрытия.

– Кто обнаружил тело? – спросил Тамерлан у стоявшего тут же дежурного Борисова, приехавшего на этот вызов.

– Преподаватель Оганесян Арина Валерьевна. Она рано утром шла на факультет, ещё восьми не было, толком не рассвело. Она и опознала тело. Кое-как добежала до корпуса, позвала сторожа. Он вызвал нас. Он тоже в убитой опознал Коршунову Евгению Георгиевну.

– Опознал, значит…

– Вы же видели труп, Тамерлан Ниязович. Там от лица ничего не осталось. Оганесян и сторож, – Борисов заглянул в протокол, – Михаил Васильевич Трофимов узнали пальто Коршуновой. Она вчера в нем была на работе. Плюс мы нашли сумку, в ней документы на имя Коршуновой…

Тамерлан не стал слушать дальше, закурил. Он подошёл к распростертому на земле телу, сделал глубокий вдох.

– Паша, открой.

– Может, не надо вам на неё смотреть, товарищ следователь? – неуверенно спросил Павел.

– Открой.

Паша, мгновение поколебавшись, потянул за белую ткань, кое-где пропитавшуюся кровью. Тамерлан громко втянул воздух, взглянул. Разглядеть в кровавой корке Женины черты и правда было невозможно. Лица не было. А вот чёрное зимнее пальто с лисьим воротником, в котором она постоянно мёрзла, он узнал сразу. Следователь пристально смотрел на тело, но чем больше вглядывался, тем больше у него возникало сомнений. Рост, телосложение, сапоги, в конце концов, – все было Женино. Но лежавшее перед ними изуродованное, уже окоченевшее тело не могло быть Жениным! Ему ли не знать. Сколько раз он прижимал ее к себе, прятал лицо на ее груди, целовал ее руки. Ему ли не узнать тело любимой женщины?

– Это не Женя, – в горле так пересохло, что голос походил на еле слышимый скрип рассохшегося дерева.

– Вы что-то сказали, товарищ старший следователь?

– Это не Женя, Паш, – он взглянул на коллегу.

– Но ведь…

– Ты думаешь, я свою женщину не узнаю? – вскипел Нургалиев.

– Но одежда и документы Женины.

– Да, одежда и сумка с документами ее. Но это не она.

Павел подумал было, что от шока старший следователь выдавал желаемое за действительное, но Тамерлан продолжил.

– Посмотри на ее руки. У этой все ногти обгрызены, руки, как у мужика, а Женя всегда с отличным маникюром.

Павел взглянул на руки жертвы. И правда, руки у покойницы были неухоженными, на пальцах видны желтые никотиновые пятна. А Женя ведь не курила.

– Ну-ка, – Тамерлан нагнулся над трупом, расстегнул окровавленное изрезанное пальто.

Под ним оказался старый заношенный свитер, тоже весь в крови, и протертые почти до дыр штаны от спортивного костюма. Из выреза свитера на шее выглядывал дешевенький крестик.

– Это не Женя. Посмотри на одежду, затасканная чуть ли не до дыр. И крест. Ты же знаешь, она неверующая.

– Да, я помню, на Рождество за столом она смеялась и говорила, что хоть и атеистка и не верит во все эти средневековые пережитки, но Рождество любит. Но, товарищ старший следователь, – Паша взглянул на Нургалиева. – Если это не Женя, то почему в ее пальто и с ее сумкой? Где же тогда Женя?