Амирспасалар. Книга I - [27]

Юношей, посланный, как многие грузинские дворяне, обучаться наукам в Константинополе, Заал попал было в руки византийских разведчиков. У них он выучился тайнописи и прочим тонкостям опасного ремесла. При ослаблении византийской власти Заалу удалось освободиться от тягостной опеки и уехать на родину, где прекрасное знание соглядатайства помогло ему быстро выдвинуться при дворе. Царю Георгию пришлось завести свою личную разведку, и его выбор пал на Заала Саварсалидзе, который служил эджибом у царицы Русудан и был ею рекомендован.

Имея своего человека в гнезде заговорщиков, начальник царской разведки мог быть в курсе их интриг. Но с совершеннолетием Демны положение коренным образом менялось. Воспитатель царевича — азнаур Чиабер из Жинвани, где в окрестностях находилось его небольшое родовое имение, несомненно был личностью примечательной. Человек в летах, невысокого роста, с неторопливыми движениями и тихим голосом, Чиабер редко поднимал тяжелые веки над серыми колючими глазами. На лице с оспенными рябинами курчавилась борода с проседью. Еще в молодые годы небогатому азнауру удалось попасть на дворцовую службу в кратковременное царствование Давида III[56] и даже сделаться его личным эджибом. Когда католикос Мириасанидзе спросил умирающего царя, кого он назначает, по обычаю, в воспитатели малолетнему сыну, потухающий взор властелина упал на стоящего у двери в скорбной позе Чиабера. Царь слабеющей рукой молча показал на эджиба. Это был последний жест Давида III… Царевичу Демне исполнилось семь лет, когда в Дорийском замке появился азнаур Чиабер. Согласно последней воле усопшего монарха, он вступил в исполнение обязанностей воспитателя его сына. Дядя не возражал против этого назначения, тем более, что с Чиабером уже давно (задолго до его появления в Лори) прочно связался Заал Саварсалидзе.

Теперь же, с достижением совершеннолетия царевича, этот надежный осведомитель должен был покинуть свой пост, что несказанно беспокоило эджиба и Георгия III.

Совершеннолетие наследника престола, как обычно его именовали в окружении, было пышно отпраздновано. В Дорийский замок съехалась вся знать Грузии. Пиры и тайные совещания, чередуясь, продолжались две недели. Многолетние хитроумные замыслы князя Иванэ начинали приносить плоды. На празднестве всенародно было объявлено об обручении царевича с княжной Марине. Но помолвка претендента на престол с дочерью всесильного Орбели многим пришлась не по душе. Слишком большую власть начинал забирать амирспасалар Иванэ! А что будет, когда его зять сядет на отцовский престол? Князья стали вспоминать, что грузинские цари обычно женились на чужестранных царевнах или на приравненных к ним особах, а прекрасная Марине никак не могла претендовать на такое происхождение. «Великий Иванэ явно поторопился с этим делом», — полагали многие вельможи.

Царь Георгий даже не потрудился прислать своего представителя, чтобы поздравить племянника с совершеннолетием. Впрочем, это было и понятно. После поздравления нужно было говорить о выполнении условий договора, заключенного Георгием со знатными людьми у смертного ложа Давида III. А с этим узурпатор трона явно не спешил. Особенно после того, как узнал о помолвке царевича с дочерью Орбели.

Демна был воспитан в духе старинного рыцарства, хорошо изучил и свято придерживался феодальных обычаев и правил светского поведения. Опекун сумел внушить ему, что, когда царь не опирается на мтаваров, неизбежно наступает конец его власти. Только княжеские войска, только цвет нации — мтавары и азнауры служат надежной опорой державной власти. А «худородный» люд, торгаши-толстосумы, которым так потворствует царь Георгий, всегда являются ярыми врагами княжеского сословия, а следовательно, и врагами царя!

Красивое лицо Демны, с большими голубыми глазами, не носило пока отпечатка того величия, которым были отмечены лица опекуна-амирспасалара и особенно дяди-царя. Но царевич был уверен, что он со временем приобретет осанку, приличествующую боговенчанным особам. Пока же, в ожидании своего скорого восшествия на престол, Демна настоял на введении в замке полного придворного этикета, с удовольствием присутствовал на различных торжественных церемониях, а больше всего мечтал…

Вскоре после помолвки, когда царевич, по привычке, грезил о будущем, в его богато отделанную комнату, неслышно ступая в мягких сафьяновых сапогах без каблуков, вошел Чиабер. Отдав низкий поклон бывшему воспитаннику, Чиабер негромко сказал:

— Пришел попрощаться с твоим высочеством. На рассвете уезжаю к себе, в Жинвани. Хочу пожелать царевичу всяческого благоденствия и выполнения его высоких чаяний! — И вкрадчиво добавил: — Вся Картли теперь с надеждой смотрит на наследника Багратуниани…

Царевичу понравилось почтительное обращение воспитателя, которого он с детства недолюбливал и даже побаивался за требовательное отношение к занятиям. Указав на кожаное кресло, Демна покровительственно ответил:

— Спасибо, мой Чиабер. Садись. Выпьем чару вина на дорогу.

Демна хлопнул в ладоши и приказал вбежавшему слуге подать вина. Воспитатель и воспитанник выпили и снова повторили: царевич любил хорошее кахетинское. Потом Чиабер небрежно молвил: