Амгунь — река светлая - [13]

Она принесла сахарницу и чайную ложечку и все это поставила перед ним. И сама примостилась на лавке у окна, но так, чтобы хорошо видеть его лицо.

За час до полуночи, выйдя на круг, который им предстояло сделать по тоням, они к рассвету заканчивали его. С минуту на минуту из-за мыса должны были открыться огни Мунгуму.

Семен Домрачев спокойно вел катер, откинувшись всем корпусом на спинку сиденья. Поламывало с устатку поясницу. Ночь прошла без ЧП, браконьеры замечены не были, и настроение у Домрачева было неплохое.

«Только дурак будет рубить сук, на котором сидит», — размышлял Домрачев, вглядываясь вперед через ветровое стекло. Приближалась оконечность мыса, и нужно было вовремя прижаться к фарватеру, чтобы не налететь на подводные камни, которыми во множестве уставлено дно вокруг мыса. Домрачев положил руль вправо, и катер послушно отклонился от прежнего курса. Из-за каменного уступа, словно нанизанные на нитку, потянулись желтые шарики далеких огней рыбацкого поселка, и лодка нацелилась прямо на них. Через четверть часа круг замкнется, лодка тихо ткнется в песок берега, ровно посредине цепочки огней.

«Вот так, товарищ лейтенант, — мысленно обратился Домрачев к лейтенанту милиции, сидящему справа от него и неотрывно смотревшему в ветровое стекло, по которому сбегали вниз золотистые точки отраженных огней. — Никаких приключений для вас не случилось и на сей раз».

Мыс остался позади. Домрачев повернул катер под берег, где течение слабее. Катер шел так близко к берегу, что без труда можно было разглядеть высокие крыши поселка Элга.

«Дураков нет рубить сук под собой, — вернулся Домрачев к своей (Прерванной мысли. — Люди себе не врага. Но всякое еще будет… Только войдет в силу ход. Всякое…»

Шлепок по плечу оборвал мысли рыбоинспектора.

— Видите, на берегу костер! — перекрикивая гул мотора, сообщил лейтенант.

На верхней границе поселка красно теплился небольшой костерок. Лейтенант вскинул к глазам тяжелый бинокль Домрачева.

— Правь к берегу, — тут же приказал он, вытягиваясь в струну и налегая грудью на ветровое стекло. — Двое с лодкой. Совершенно определенно — браконьеры. Мы их накроем, — он аж дрожал в предвкушении схватки и возмездия. Был начеку и пистолет в руку взял.

Но Домрачев и не подумал сходить с курса. Его руки плотно лежали на штурвале и держали катер строго на желтый глазок-створ. Красная точка костерка осталась позади, катер несся вперед в полную скорость.

— Почему вы проехали мимо? — закричал лейтенант в самое ухо рыбоинспектора.

Домрачев указал на мотор и на уши — предлагал отложить разговор. Но лейтенант остро и зло смотрел на него, требовал ответа. Домрачев повернул ключ зажигания в гнезде, заглушая мотор, и, когда наступила тишина, спросил, будто бы и не замечал пасмурности лейтенанта:

— Чего хотел, Виталий Петрович?

— А кто, по-вашему, костер на берегу жжет? — спросил лейтенант.

— По-моему… по-моему, нельзя каждого останавливать и проводить обыск.

— Боитесь? — усмешка послышалась в голосе лейтенанта.

Домрачев вместо ответа включил зажигание и нажал на стартер. Двигатель взревел; задирая вверх нос, подминая под себя волны, катер рванулся вперед и лег на прежний курс. Лейтенант опустился на свое сиденье и демонстративно отвернулся от рыбоинспектора.

И Домрачев молчал и смотрел вперед, где из-за контура приближающейся горы снова появились огни Мунгуму, теперь уже близкие и большие. И как только огонек-створ проскользнул вдоль борта на корму, Домрачев повернул катер к берегу.

Лейтенант все еще губы дул.

Домрачев, всматриваясь в темный надвигающийся берег, держал штурвал правой рукой, левой газ придерживал и думал: «Разве поймет он обстановку, как нужно понять? Справедливость решил устанавливать, как же! Если всех, кто на тоню выйдет, под одну гребенку расчесывать — это справедливо? Справедливость, она, дорогой мой человек, не на поверхности лежит, она поглубже, и не любому дано ее видеть».

Поддав газу, чтобы потом, выключив двигатель, плавно пристать, Домрачев держал прямо на свой дом, в правый его угол. Он знал, что из окна его уже увидела жена Катерина и засуетилась, готовясь кормить мужиков завтраком.

«Хорошая у меня баба», — подумал Домрачев и, сдерживая наплывающую улыбку, сбросил газ, заглушил двигатель, отметил, как сразу осела лодка, зашумела, нагоняя ее, отвальная волна, побежала к берегу, где близко друг к другу стояли рыбацкие лодки — крашеные и некрашеные, в мазуте, с металлическими заплатами по бортам. На берегу было пустынно в этот ранний час, и только какой-то черный лохматый пес, принюхиваясь, низко опустив голову и хвост, бежал вдоль линии припоя.

Лодка мягко разрезала форштевнем прибитый волной песок. Семен, а за ним и Кудрявцев выбрались на сухое место. Кудрявцев, разминаясь, плечами передернул, несколько полуприсядок сделал, напружинивая ноги.

Солнце красным шаром взмыло над горами и, набирая силу, устремилось ввысь. Рассеивался над островами туман, и весь простор Амура, от края и до края, уже не таил неожиданностей. Тихо было, пустынно — ни одной моторки, ни катера, только пронеслась вверх рейсовая «Ракета» и скрылась вдали, когда отвальная волна от нее до берега еще не дотянулась. И снова тишина и безлюдье.