Америкэн-Сити - [21]

Это, наверное, было шуткой, но я почему-то не засмеялся. Банкир и гробовщик тоже не изъявили желания веселиться, и только мистер Фримен оскалил свои мелкие зубки. Но я так глянул на него, что он едва не подавился своим смехом.

— Спасибо, не люблю играть в долг.

Я старался держаться вежливо. Я всегда стараюсь держаться вежливо с людьми, которые мне не нравятся. Иначе, если я начинаю выпускать свою злость наружу, кто-то может умереть.

— Что ж, мистер Росс, раз кишка тонка, тогда не смею вас больше задерживать.

Давно прошли времена, когда меня можно было развести на «слабо». С тех давних пор я вырос, стал шире в плечах и уже не жаждал доказывать каждому встречному свою состоятельность. Пусть зелёные юнцы доказывают это, пока жизнь не вобьёт в их пустые головы немного мозгов. Я уже собирался повернуться и уйти, как вдруг увидел её… белокурого ангела, которого я уже видел в компании с Фриско в ресторане. В день моего приезда.

Не буду лукавить, в тот раз она понравилась мне ничуть не меньше Ленни Макклайн. Но Ленни поразила меня своей внутренней силой, и образ ангелочка немного мерк на её фоне. Мне всегда нравятся сильные женщины. Это как необъезженный жеребец: дикий, гордый, свободолюбивый. Одно удовольствие объезжать его; никогда не знаешь, чем закончиться попытка взобраться в седло. Так и с женщиной — чем она сильнее, тем интереснее. Но сейчас Ленни не было, а ангелочек был, и мне почему-то показалось, что она смотрит на меня с каким-то непонятным сожалением.

Звали её Белла Шют, и многие в городе считали её самой красивой девушкой в округе. Надо думать, что проблем с поклонниками у Беллы не было, недостатка в предложениях руки и сердца тоже. На ранчо за кофе я выпытал у Джо всю информацию о ней, насколько это было возможно выпытать у индейца. В Америкэн-Сити Белла приехала месяца три или четыре назад, устроилась певичкой к мадам Томпсон, но поселилась у дока Вульфа. Вроде бы как она приходилась доктору дальней родственницей. Из-за неё уже случилось несколько перестрелок и одна поножовщина, а драки происходили по десятку в день. Но Белла не благоволила никому. Несколько раз её видели с Лу Фриско, однако даже он не мог сказать с полной уверенностью, что Белла его девушка. Складывалось впечатление, что она ищет своего принца, единственного и неповторимого, но найти его в этом богом забытом уголке было крайне сложно. Может быть, я могу стать её принцем?..

Мне нельзя думать о таких вещах. Я уже нарисовал в воображении себя на белой Сюзанке, с рыцарским мечом в руке. Образ Ленни погас, беломордые тёлки пошли гулять в прерии, голос разума растворился в волнах золотистой влюблённости…

— Что ж, пожалуй, я сыграю партию-другую. В кредитах я не нуждаюсь. Как насчёт моего ранчо? Кажется вы, Фриско, очень желаете заполучить его?

Лу Фриско выпучил глаза. На лучшее он и не надеялся.

— Тысяча долларов вас устроит? — тут же предложил он.

— Я построил дом, кое-какую мебель, провёл ограду между отрогами и загнал в ущелье две сотни тёлок беломордой породы… Две тысячи?

— Согласен! — Лу хлопнул ладонью по столу, от чего лежавшие на нём золотые монеты подпрыгнули и мелодично зазвенели. Золото всегда звенит мелодично, потому что оно — золото, и по-другому звенеть просто не может. — Не желаете написать закладную?

Я написал, хотя интуиция так и кричала в оба уха, чтобы я этого не делал. Лу Фриско быстро взял бумагу, перечитал её и протянул печальному человеку.

— Вы примите это, мистер Каллахен?

Человек в чёрном, пробежался глазами по бумаге, аккуратно сложил её и спрятал во внутренний карман сюртука. Потом бросил на стол пачку банкнот и сказал:

— Играйте, мистер Росс. Ваш залог принят.

Первым сдавал весельчак Джениш. Судя по его манипуляциям, он понятия не имел, как сдать карту снизу или придержать нужную, но всё же мне пришли две девятки. Я прикупил три карты, однако ничего хорошего они мне не принесли. Лу повысил ставку сразу на сто баксов, и я пасанул. Блефовать было рано, к тому же, по первой партии я понял, что все четверо играют против меня, и рисковать я не стал.

Я играл спокойно, как и учил меня Гойко Мюллер. За полчаса я проиграл около двухсот долларов, но паниковать не спешил. В следующий раз, когда настала моя очередь сдавать, я припрятал в рукав бубновую даму, пометил ногтём двух тузов и сдал себе три восьмёрки. Никто из моих противников рисковать тоже не спешил, поэтому я снял банк долларов на семьдесят. Немного, но для начала неплохо.

— Повезло, — поморщился Фримен.

Вокруг нашего столика стали собираться люди. За спиной Лу Фриско стояла Белла Шют, чуть склонившись к нему и касаясь его щеки своими белокурыми локонами. Она смотрела в его карты и бросала на меня оценивающие взгляды. Несколько человек встали сбоку от Фримена и среди них братья Гомес. Видимо пляски на сцене им поднадоели. Теперь они пялились на меня, как две гремучие змеи на мышку — две голодные гремучие змеи.

Рядом со мной остановился громилоподобный дядечка с бугристыми плечами и кулаками каждый с хорошую кувалду. Квадратная челюсть походила на кузнечную наковальню, а мощному лбу мог позавидовать даже мой племенной бычок. Но глаза были на редкость добродушные и немножечко наивные, будто у школьника. Кто-то окликнул его, назвав Лесорубом Смитом, и я тут же вспомнил, как шериф Шульц говорил, что только Лесоруб Смит может справиться в драке с братьями Гомес. Для себя я решил разговаривать с ним повежливее. Я тоже справился с этими мексиканцами, но для Лесоруба Смита одного меня, думаю, будет маловато.