Американский Голиаф - [84]

– Кто же еще? Хотя, конечно, лица у всех в тени.

– Она не болела тогда? Я не из любопытства, просто женщина, с которой я познакомился в Бингемтоне, как бы это сказать, поплотнее.

– Анжелика всегда была хрупкой, – ответила Саманта.

– Хрупкой, говорите? Мне так не показалось.

– Ну значит, со здоровьем у нее стало совсем хорошо Анжелика поплотнее, говорите? Вы принесли мне хорошую новость, мистер Рак.

– И сразу ухожу. Спасибо за любезный прием и, пожалуйста, передайте преподобному, что я очень высоко ценю его работу. Возможно, наши пути пересекутся на Манхэттене. Я тогда захвачу с собой его книгу и попрошу автограф. Не каждый день можно встретить кузину исполина, миссис Турк, и попробовать столь восхитительное печенье.

Саманта присела в реверансе, Барнаби поклонился.

– Мистер Рак, возможно, я забегаю вперед, но все же рискну: одно недовольство мой муж наверняка бы высказал. Газеты, не мудрствуя лукаво, называют Кардиффского исполина Голиафом; преподобный Турк говорит, что это обидно и неприятно. Голиаф был груб и неуправляем. Что за циничное несоответствие! Наш исполин достоин другого, более мягкого крестного имени.

– Согласен. Подобные бойкие прозвища даются наспех и без должных раздумий. Я при первой же возможности передам «Горну» мнение преподобного. Просьба, прозвучавшая из уст кузины каменного человека, обретает дополнительный вес.

– Спасибо вам за понимание.

Барнаби ушел, Саманта допила чай и поставила ферротип на место – на салфеточку рядом с кухонным горшком племени арапахо.

Лафайетт, Нью-Йорк, 24 декабря 1869 года

В чашечках плевались маслом девять фитильков: восемь – по числу дней, в течение которых горела древняя лампа, освещавшая отвоеванный Иерусалимский храм, и один под названием «шамаш», чтобы зажигать все остальные. Аарон Бапкин сидел у себя в комнате и смотрел, как его ханукальная менора празднует то давнее чуда.

Этот праздник света, почти совпадающий с Рождеством, другим зимним напоминанием о свете и жизни, наводил Аарона на мысль, что оба ритуала уходят корнями в промозглые пещеры, где угрюмые мужчины с квадратными подбородками и мрачные толстые женщины сидели вместе, недоумевая, отчего их покинул солнечный бог. И если огонь и тоска по огню соединяли когда-то их мысли, то как же вышло, что то же самое тепло и пламя, поделив людей на расы, усадило их вокруг разных костров?

– Вопросы без ответов, – называл их Исаак. – Необходимая трата драгоценного времени. Все равно что стричь ногти на ногах или ковырять в зубах палочкой. – Исаак Бапкин прислал внуку менору, узнав, что в этом году тот не приедет на праздники в Бостон. – По крайней мере, Аарон, не раскрывайся там слишком явно. Пойми ты: они думают, будто ты убил Иисуса, и чувствуют себя слегка оскорбленными. А ты еще имеешь наглость заикаться о покупке земли? Неудивительно, что они так взбесились.

Причина, из-за которой Аарон остался в Лафайетте, не имела отношения к земле или наглости. Зато она имела отношение к Анжелике Халл. Назавтра после того, как Аарон побывал на ферме Ньюэллов, миссис Ильм объявила, что хватит пользоваться ее терпением и чтобы после Нового года он освободил комнату. Весь этот день Аарон проходил от дома к дому, подыскивая новое жилье, но нигде ничего не нашлось.

Пока он стучался в двери, в Лафайетт приехали Берта с Анжеликой – купить подарков и послать их в Нью-Йорк Анжелика первым делом заглянула к доктору Проллу, ибо давно пропустила время осмотра. Доктор все сделал быстро, не нашел отклонений, и Анжелика пошла бродить по Мейн-стрит. Она купила шарф для Лоретты, кошелек для Чурбы, камею для Берты, браслет-цепочку для Саймона, шляпу для Джорджа. Странно будет встречать Рождество вдали от Бингемтона, но что делать, если так вышло. Анжелика ни о чем не жалела. Даже с Бертой в нагрузку покой Кардиффа оказался надежным лекарством. Никогда еще Анжелика не чувствовала себя столь легко, притом что никогда еще ее будущее не было столь неопределенным.

Покончив с покупками, Анжелика совсем случайно встретила Аарона Бапкина. Она пожелала ему веселого Рождества и прикусила язык. Он ответил на приветствие, коснувшись края своей вязаной шапочки.

– Как ваша голова? Надеюсь, зажила? – спросила Анжелика.

– Намного лучше, – ответил Аарон.

– Сегодня холодно, – сказала Анжелика.

– Сыро, но ясно, – ответил Аарон.

Хвала Господу за такую погоду.

– Скажите, мистер Бапкин, здесь можно где-нибудь выпить чаю?

– У Веймана, сразу за углом, около гостиницы. Пойдемте, я вам покажу, миссис Халл.

Вместе они дошли до чайной Веймана. Аарон открыл перед Анжеликой плетеную дверь и вновь коснулся шапочки:

– Рад встрече, мадам. Согревайтесь. Хороших праздников. С Новым годом.

– Выпейте со мной чаю, – вдруг предложила Анжелика. – У них тут симпатичный огонь в камине.

Этот симпатичный огонь уже потрескивал у Аарона в ушах.

– Чаго? Здесь? – переспросил он. ~ У нас будут неприятности. Как бы это сказать? Деревня следит за подозрительными парами.

– Мы подозрительная пара? – удивилась Анжелика. – А что, если нам заняться невинной коммерцией? Вы продаете, я покупаю. Кому это мешает?

– Боюсь, мне нечего вам продать.