Американский Голиаф - [116]

Дочь Лоретты Симонетта, миниатюрная, но бойкая молодая особа, оказалась весьма способной к бизнесу. Это вселяло серьезную надежду на то, что будет продолжена заложенная Халлом традиция поставок качественного дыма по разумным ценам.

Сиракьюс, Нью-Йорк

Когда во время футбольного матча между командами университетов Сиракьюса и Колгейта женщины, требуя положить конец порочной практике половой сегрегации при распределении зрительских мест, устроили беспорядки на стадионе «Арчибальд», Барнаби Рак получил по голове столбом от ворот и потерял сознание. Позже он с удивлением узнал, что юная агитаторша, пришедшая в разгар битвы на футбольном поле к нему на помощь, не кто иная, как Ребекка Турк, дочь покойного Генри Турка и его жены Саманты, из Акли, Айова.

Прямо на больничной койке Рак написал прочувствованный репортаж о стадионном перевороте. Он апеллировал к американской вере в справедливость, возводил на пьедестал право совместного сидения и утверждал, что риск будет оправдан. (После некоторой отсрочки справедливость восторжествовала. Во второй половине двадцатого века обоим полам было позволено орать на стадионах бок о бок. Сообщений о неумеренных прелюбодеяниях в перерывах между таймами до сих пор не поступало.)

Несмотря на серьезную разницу в возрасте, Ребекка и Барнаби через некоторое время были счастливо женаты. Спортивные репортажи Рака расходились широко, притом что его же романы поносились как чересчур циничные.

Усталые странники

Джордж Халл с Голиафом объехал Новую Англию, потом Средний Запад и Юг. Несмотря на геркулесовы рекламно-афишные усилия, опустошившие до самого дна карманы Джорджа, зрители встречали Голиафа в лучшем случае прохладно.

Пара распалась. Одни говорят, что Джордж Халл уехал в Колорадо, где сотворил нового исполина, устроив так, что его нашли в стволе шахты, и кое-что на нем заработал, но это были жалкие гроши.

Другие говорят, что он скручивает сигары.

Титан отправился на Запад, слегка взбаламутил фронтир, но печально провалил все связанные с ним финансовые надежды. Его продавали и перепродавали. Ходят слухи, что он добрался до Сан-Франциско, затем до Лос-Анджелеса, после чего его следы теряются.

Голиаф также переходил из рук в руки. Он появлялся, как не особенно интересная диковинка, на деревенских ярмарках, карнавалах и в торговых центрах. Пролежав много лет на складе, был куплен как игрушка миллионером, издателем модных журналов. Когда миллионеру надоел этот трофей, могущественный Голиаф окончательно обосновался в Сельскохозяйственном музее Куперстауна, штат Нью-Йорк, где Кардиффского исполина можно видеть и по сей день с восьми утра до пяти вечера. Музейный путеводитель утверждает, что этот экспонат должен особенно заинтересовать детей.

Все неплохо, я бы сказал.

Жизнь прекрасна. Я на своем месте. Соединен с планетой. Никто ничего не требует. Время не в счет. Смутные воспоминания о розовых мечтах и всякая другая мелочь. Я играю с теми давними видениями. Кажется, я сплю. Или нет?

Пояснения и благодатности

Разнообразные репортажи о только что найденном Кардиффском исполине стали появляться в «Сиракьюс дейли джорнал» в октябре 1869 года. В книге эти реальные публикации широко процитированы либо пересказаны близко к тексту. Религиозная ода «Исполину Онондаги», подписанная Д. П. П. и также опубликованная в этой газете, перепечатана с небольшими изменениями. Некий поэт из Трои, Нью-Йорк, охарактеризованный как рифмоплет и скептик, опубликовал, подписавшись Майт И. Стрендж,[101] следующий ответ.

Сыне Кардифов, тя воспеваю,

Аще ли высочеством не наринаю,

Толико розлегшася ты предлинно,

Не вспою тыя хвалы безчинно.[102]

Другой анонимный рифмач, возмущенный непомерными ценами, которые приходилось терпеть туристам, явившимся в Кардифф посмотреть на Голиафа, сочинил «Посвящение скульптурному исполину, или К допотопному ископаемому»:

Когда ты здесь бродил (вот странно, право)

По Сиракьюсу много лет тому назад

И пик Соленый знать не знал столь громкой славы,

А в Кардифф к нам никто и носа не казал,

Неужтотак же дорого ценились и тогда

Хот-доги, булочки, хлеб, пиво и вода?

Прекрасные стихи «Песни-загадки» и «Гимна вишневому дереву» я узнал от фолк-певиц Сьюзен Рид и Барбары Уолцер много лет назад. Насколько я понимаю, это очень старые баллады, авторы которых чтимы, но неизвестны.

В биографическом труде, написанном через много лет после того, как было доказано, что Кардиффский исполин – подделка, доктор Эндрю Уайт из Корнелльского университета категорически настаивает, что антрополог Сгнил Марш и химик Бенджамин Силлман из Йеля ни разу не усомнились в том, что Голиаф поддельный. Доктор Уайт утверждает, что эти ученые быстро распознали примитивное жульничество, и явственно дает понять, что некоторые из публично высказанных мнений о «находке», в том числе комментарии видных ученых, объявлявших исполина окаменелостью или как минимум прекрасной древней статуей, были сделаны под сильным давлением лиц, весьма заинтересованных в том, чтобы заставить людей поверить в каменного человека.

Возникает вопрос: если коллеги доктора Уайта и вправду столь рано распознали обман, почему их протест ограничился слухами? Уже после того, как Джордж Халл признался в своей афере, декан Богословской школы Йельского университета Макуортер опубликовал заключение, в котором утверждал, что Кардиффский исполин является древней финикийской статуей бога Ваала. В основу этого мнения лег анализ особых царапин под правой рукой и на плече колосса, которые видел только Макуортер и только он был готов их интерпретировать. Макуортер так и не поверил ни признанию Хаяла, ни вопиющим свидетельствам мошенничества. Вот что пишет Уайт: «Это было чудо, очевидная „радость в вере", которую лишь усиливала нелепая и чисто американская убежденность в том, что истинность веры определяется числом ее адептов, иными словами, что истина определяется большинством».