Американские горки. На виражах эмиграции - [18]

Ребенок на новом месте

В марте 1991 года нашей дочери исполнилось 12 лет. В Москве мы пытались, как могли, поместить девочку в правильную, на наш взгляд, среду. Поэтому была английская школа и занятия шахматами во Дворце пионеров на Ленинских горах. Мы туда через весь город мотались на занятия, но оно того стоило.

Девочка спокойно переносила отсутствие тех или иных благ, никогда не жаловалась и не скулила, просто понимая, что нет и нет и взяться неоткуда. В этом смысле нам с ней было легко. С другой стороны, она очень благодарно принимала то, что есть. Я считаю, что нам с ее характером очень повезло.

По приезде ее направили в более старший класс школы, чем следовало. Что-то в справках советских напуталось. Из пятого класса московской школы она оказалась в седьмом классе американской. До конца года она занималась в ESL (классе для детей с неродным английским языком), а с начала восьмого класса ее уже перевели в обычный. В Roosevelt Middle School, где она училась в Сан-Франциско, не только подавляющее большинство учеников, но и учителей тоже были китайцами. У дочери даже её английский стал на некоторое время как бы чирикающим: набралась от окружающих.

В школе училось несколько русских девочек. Они подружились и дружат до сих пор. Через пару месяцев я заметил, что, беседуя друг с другом на школьные темы, девочки переходят на английский, поскольку их русского словарного запаса не хватало для описания новой реальности.

Поначалу дочери нашей выдавали бесплатные завтраки в школе. Она их поедала с большим удовольствием. Не хочу описывать тот кошмар, который подавали в московских школьных столовых, но поверьте: разница очень существенная в пользу американских завтраков.

Как-то раз, через несколько месяцев после переезда, дочь пришла домой и поделилась: «Вот иду я из школы и думаю: «Я же не просто иду. Я ПО АМЕРИКАНСКОЙ ЗЕМЛЕ сейчас иду!» Ещё лет 10 мы если не каждый день, то очень часто будем испытывать это же самое чувство: не может быть, неужели это всё наяву?

В Сан-Франциско на весь город есть одна сильная хай-скул (соответствует старшим классам советской средней школы). Называется Lowell High. Туда сложно попасть. Особенно новичку, который просто не имеет достаточно времени на получение нужного количества высоких баллов. Дочь туда не взяли. Оставалось идти в George Washington High, которая не пользовалась хорошей репутацией, это если сказать мягко. Поэтому наш переезд в Маунтин-Вью (самый центр Силиконовой долины) за неделю до начала 9 класса оказался для нас просто благословением свыше. Мы тогда даже не понимали еще, что такое Los Altos High, нам просто риелтор, помогавший со съемом квартиры, сказал, что школа хорошая. Из-за этой школы мы и дом купили в Лос-Альтос через пару лет, чтобы дочери оттуда не переводиться.

Я думаю, что в эмиграции наша девочка насмотрелась на родителей многих подруг и стала гораздо больше ценить своих родителей. Мы довольно легко и без потерь пережили подростковый период. Окончила она школу, потом – Калифорнийский университет в Беркли, исторический факультет, в 2000 году. Потом окончила в Беркли же Law School и стала адвокатом. Замужем, двое детей. Это если конспективно. А подробно мы еще потом поговорим.

Первый компьютер – дареный

Почти сразу по приезде в Сан-Франциско среди подарков по линии «Джуйки» нам достался десятилетний компьютер – настоящий ветеран. Это был оригинальный IBM с дисководом, куда вставлялись два громадных диска одновременно. Дисков к нему мы насчитали в коробке с десяток. На двух стояла операционная система. На остальных – прикладной софт. На одном из дисков мы обнаружили нечто вроде электронных таблиц, в которых приноровились писать резюме. Принтер шумный, игольчатый, в метр длиной, печатал на рулоне перфорированной по краям бумаги. Жесткого диска в системе не предполагалось.

Это чудо нам передал приехавший в Штаты на год раньше нас парень, которому все это хозяйство тоже неизвестно от кого перепало. Парень сказал, что чего-то там не работает, поэтому он так и не смог толком этой техникой воспользоваться. Хотел в «Джуйку» вернуть, а они его на нас перевели. Мы ни на что особо не надеялись, но в комплект входил ещё ящик с документацией, которую моя жена дотошно изучила и приспособила все это хозяйство к делу. Все-таки институт связи никакими педнауками не перешибешь!

Эту технику мы тоже передали по эстафете, когда через год купили себе нормальный компьютер.

Эмиграция – это не курорт

Живя в СССР, мы практически ничего не знали о жизни в США, не имели представления о нашем будущем в новой стране. Информация черпалась из писем людей, уехавших в Штаты. Эти письма читались в компаниях и на вечеринках, обсуждались на кухнях, переписывались и копировались. В них содержались подробнейшие инструкции, что везти и что не везти с собой, что отправлять посылками. Передавались из уст в уста рассказы о жизни в Америке тех или иных людей, которых мы знали по институту или по работе. Но это всё невозможно было на себя предметно примерить в силу какой-то эфемерности, нереальности историй.

Помню, в одном письме парень писал из Сан-Диего (передаю дословно): «90 % соотечественников, которых я тут встречаю, – это люди, которым в СССР я не подал бы руки». Эту его фразу, преломленную через мой личный опыт, теперь я интерпретирую так: и дома, и в эмиграции мы живем в очень узком социальном слое. Мой московский круг общения на 90 % был сформирован физмат школой и институтом связи. Даже само смысловое наполнение слова «еврей» в моем доэмигрантском понимании сводилось к человеку с высшим образованием, работающему в таких областях, как наука, медицина, стоматология, образование, инженерия, бухгалтерия и далее в этом ключе. Отдельным слоем проходили работники сферы торговли и снабжения. Но и они имели высшее образование.