Американка - [15]

Ее охватила любовь, она переливалась через край, нежность, которая была выше ее понимания. Какими бы дурашливыми ни были ее родители, она конечно же их любила. Этот глупый смех, глупую игру в снегу, это было глупо, но пусть бы все так и оставалось. Двое, которые любили друг друга, и трое. Могло бы все так и остаться, навсегда?

Девочка стала молиться Богу, прямо не сходя с места: пусть сгинет дурной глаз. Или хотя бы смилостивится. Она не знала, что предпочесть. Возможно, она просила только о защите.

Мой бог мой бог мой бог убереги их от трудностей, которые на них обрушатся. Защити их от Зла.

Но ее родители ушли далеко и были уже почти у того рокового дома, все такие же шумные и обезьянничающие, по-прежнему не подозревающие об игре добрых и злых сил, которая происходила вокруг них. Маленькую девочку охватила паника, она стояла в жарких сапогах, окруженная собственной беспомощностью. Значит, Бог ее не услышал: ведь ничего не изменилось. И чтобы хоть что-то сделать самой, она прыгнула в снег, что оказалось не очень-то легко в огромных сапожищах, и решительно упала спиной на землю. Замахала изо всех сил руками, вверх-вниз, вверх-вниз, чтобы на снегу получился ангел: пусть отпугнет дурной глаз. Или хотя бы умилостивит его.

Взгляд ангела ужасен.

Ангел так красив, кроток, вселенная поет, когда смотрит на него.

Или, просто-напросто: встретиться лицом к лицу, глаза в глаза. Девочка еще плотнее прижалась к земле и улыбнулась небу своей ужасной изуродованной улыбкой. Несколько секунд она, не мигая, зло и дерзко смотрела в небо, отчего глаза ее наполнились слезами, но в такую непогоду они сразу застыли в уголках глаз, почти слепив их, так что поле ее зрения еще больше сузилось.

И тут силы оставили ее, вся энергия разом вытекла. И почти одновременно исчезло солнце, небо затянуло темно-лиловыми тучами. Повалил снег, порывы ветра почти штормовой силы превратили его в густую метель, это длилось всего несколько мгновений. Сандра так и осталась лежать на снегу, она словно окаменела. Не могла пошевелиться. Тело не слушалось. Дурной глаз крепко-накрепко прикнопил ее к земле. У нее кружилась голова, и она понимала, что умирает. Но ничего не могла с этим поделать, ее вот-вот погребет под снегом.

— Помогите!

Нет! Не бывать этому! Она не хочет умирать! Нет уж! Страх вернулся, Сандра принялась звать на помощь. Она не знала, кого зовет, просто лежала и кричала, кричала, а метель вокруг нее меж тем делалась все плотнее.

— Помогите!

Начав кричать, она не могла остановиться, просто не могла. И это было ужаснее всего.

Тут рядом оказалась Лорелей Линдберг. Испуганная и взволнованная, она вынырнула из метели, она потеряла меховую шапку, ее густые льняные волосы были все в снегу, а тушь растеклась по щекам длинными зелеными ручейками. Лорелей Линдберг умела забывать обо всем, когда играла, полностью отдаваться игре.

— Малышка. — Лицо Лорелей Линдберг сморщилось от тревоги и сострадания. — Что стряслось?

Но маленькая Сандра не могла ответить. У нее не осталось слов, она все еще не могла пошевелиться. Как это объяснить? Как сказать, чтобы другие поняли? Ничего не получалось. Так что она просто лежала, обратив лицо к небу, уже почти не различимому, и кричала словно резаный поросенок.

— Господи! Да прекрати же!

Если что и раздражало Лорелей Линдберг, так это дочкины истерики, уж больно часто они случались. Она старалась не очень-то обращать на них внимание, иначе бы научилась отличать один вид плача от другого; но одно было ясно: она не желала выслушивать их слишком долго.

Вот и на этот раз у нее быстро кончилось терпение. Она сердито схватила дочку и решительно вытащила ее из снега. Без всяких нежностей. Ей пришлось поднапрячься: Сандра стала такой тяжелой и вялой, она почти совсем ничего не чувствовала, словно тряпичная кукла. И как обычно, как случалось всякий раз, когда мама обращалась с ней жестче обычного, Сандра как будто бы отключилась, она словно и была в сознании, и в то же время — нет. Но на этот раз она отключилась не из самозащиты, чтобы оградиться ото всех, и не из жалости к себе. Наоборот. Ее грубо вытащили из снега — и пусть! Чары разрушились. Сандра испытала радость и облегчение.

Гнев Лорелей Линдберг сразу пропал. Она отпустила дочь — да, к той вернулась способность двигаться, она снова могла стоять на ногах — и уставилась на следы, оставшиеся на земле.

— Какой замечательный ангел! Ты сама его сделала?

Трудно было не заметить гордость в голосе Лорелей Линдберг, от злости и следа не осталось, а ее восхищение было таким же настоящим, как и недавняя досада. Лорелей Линдберг переводила взгляд с дочери на снежного ангела и обратно — с ангела на дочку и сияла от возбуждения. Словно это было нечто невиданное. Она повернулась и крикнула в метель, которая уже успела преобразить прекрасный пейзаж в расплывчатую серую кашу, где ничего нельзя было разглядеть дальше, чем на пару метров.

— Иди-ка полюбуйся, что сделала Сандра! Сама!

И сразу же из снежной метели, из свиста ветра, который заглушал все остальные звуки, появился он. Он был возбужденной гориллой — чуть ссутулившейся, лоб в морщинах, а руки болтаются спереди как плети, почти касаясь земли. Он бежал прямиком к Лорелей.