Амбивалентность - [8]

Свой свет чудесный льёт на Млечный мост.

И в ореоле Божьего начала

Вокруг земная проступает явь,

Что так со снегом нынче запоздала.

Но лишь её в сияние оправь,

Поля, мертвящим полные покоем,

Залитые сургучной темнотой,

Ответят небу свежей чистотою

И серебристой нежностью святой.

«На синеве мазком угольным…»

На синеве мазком угольным

Обрывок облака лежит,

И свет, как в омуте стекольном,

В застывшей лужице дрожит.

Сияют капли дождевые,

Сменив непрочный первый снег,

И веют ветры ножевые,

На юг усиливая бег.

Синицы рассыпают звоны,

Их резкий щебет режет слух,

И поздней осени законы

Привносят свой бунтарский дух

В непокорённое пространство,

Что не смирилось с тишиной

И золотое свергло царство

Своею шпагой ледяной.

Ноябрьское

На крышах снег, а на дороге сыро,

И ветер колобродит по дворам.

Остуда лезет в трубы, ищет дыры, —

Треклятая ноябрьская пора.

Лес замер, словно хладом заколдован, —

Ни одного охряного листа,

Лишь зелень елей. Небосвод штрихован

Сурьмой и углем, ширь его пуста,

Ни капли света сквозь не просочится…

Унылый путник, полы захватив,

Открытое пространство минуть тщится.

А ветер свой заезженный мотив,

То приседая, то взлетая, ладит,

Сверяя с гулкой, ровной пустотой,

Как будто просит, просит Христа ради

Его пустить погреться на постой.

Слепые избы жмутся к перелеску,

Застыла окон чёрная вода,

И алой гроздью серости в отместку

Рябина машет, будто навсегда

Она проститься хочет с равнодушным,

Немилосердным миром, но ещё

Стоит, качая ветками послушно,

Кармином пламенея горячо.

«Лунный призрак смотрит удивлённо…»

Лунный призрак смотрит удивлённо,

Круг его напыщен и пятнист.

Горизонт чернеет подпалённо,

Голос ветра свежего басист.

Звёзды — мелкой россыпью по фетру,

Тонет в зыбкой дымке небосвод.

Старый клён, подыгрывая ветру,

По калитке веткой тонкой бьёт.

Тени вдоль забора бродят пьяно,

Бархатно межуя колкий снег.

Над моей избушкою каляно

Призрак лунный коротает век.

Что ему печали, нестроенье,

Он в своей рассудочности слеп…

Вновь в груди неясное томленье,

Ожиданье милости судеб.

«Огонь в печи сплетает языки…»

Огонь в печи сплетает языки,

Дробит поленья, жаром алым пышет,

Своим дыханьем волосы колышет,

И ест кору с протянутой руки.

Ему гореть — от радости трещать,

Веселья час в кирпичном окоёме…

А воздух суше, суше в тёплом доме,

И обнимает тело благодать.

А, может, в баньку, а потом — на печь,

Глядишь, и жизнь потянется складнее?

Смотри-ка, за окошком ветер веет,

А с ним тепла надолго не сберечь…

Полощет дождь, как бешеный, в ночи,

По крыше бьёт и по двору топочет,

И лишь огонь — благословенный кочет

Поёт на голоса внутри печи…

«Не знает ветер, где его начало, —…»

Не знает ветер, где его начало, —

Рождён ли был в клубке воздушных струй,

Тоска ли чья со вздохом зачинала,

Иль чей-то мимолётный поцелуй.

Вначале он — дыхание пространства,

Такой же нежный, как касанье губ,

А после — образец непостоянства,

Предвестник боли, — хлёсток, зол и груб.

Ой, ветер, ветер, ты гулял бы мимо,

Не рвал бы с головы моей платок…

Но вновь меня несёшь неумолимо

Из жизни, словно сорванный листок.

Что будет завтра? Будущее скрыто.

Одно мгновенье длится много лет.

Лишь ты, земной неумолимый мытарь,

Ты, шалый ветер, застишь белый свет

То чёрной тучей, то грозою с градом,

То смерч поднимешь, закрутив иглой.

И я попала в жгучую засаду,

Ой, ветер, ветер, ненавистник мой.

Твоя пора — бесснежное предзимье,

Ветвей замёрзших равнодушный стук…

Луна и солнце, как глаза налимьи,

И нет надежды на конец разлук.

Ощущение белизны

Снег, как сон, белей начала

Этой жизни на земле,

Тихо-тихо вьёт помалу

Нити белые, — к зиме

Всё готово без кокетства.

Засыпает без сует,

Как в моём далёком детстве,

Снег весь белый-белый свет.

Белизну мешает ложкой,

Будто кашу, белизна,

Через тучу понемножку

Сеет редкий свет луна.

Утонули в белой пене

Яблонь чёрные стволы,

И уснули в белой лени

Ветра белые валы…

«Догорают берёзы, как свечи…»

Догорают берёзы, как свечи,

Дух сосновый плывёт вдоль дорог,

Забирается в пазуху вечер

Знобкой дрожью неясных тревог.

Гулка сень опустевшего бора,

Бесконечна печаль бытия.

Слышен отзвук синичьего спора,

Опустился туман на поля…

Всё готово к пришествию ночи.

Ноготь месяца цепко востёр.

Просыпаются звёздные очи,

Оживляя бездонный простор.

Слепо тени бредут по опушке,

Попадая в объятия тьмы,

А в моей немудрящей избушке

Жду-пожду я грядущей зимы.

Тихо печка гудит — коноводит

Старой кладкой бревенчатых стен

И на сон мои мысли наводит,

Забирая в волнующий плен

Грёз неясных, полночных мечтаний,

Освящённых домашним теплом,

Мотылька невесомым касаньем,

Огоньком ночника над столом.

«Что ж ты плачешь, маленький бродяга?»

Что ж ты плачешь, маленький бродяга?

Мне твои повадки не впервой.

Размокают листья, как бумага,

Хмарь да сумрак виснут над землёй.

Чем ты, плакса, нынче недоволен?

Одуванчик вылупился вновь,

Он в своей наивности не волен,

Ждёт пчелу, как первую любовь.

Только пчёлы спать пустились в зиму,

На дворе октябрь, пусты сады…

Плачет, плачет дождь неутолимо,

Размывает летние следы.

Поседели травы в палисаде,

Редко солнце выглянет в прогал…

Дождик пару нот с утра заладил,

Окна серой нитью простегал.

Он свои напевы знает крепко,

Бесприютен звук унылых струй.

Серых туч асбестовая лепка

Шлёт земле осенний поцелуй.