Амбарцумян - [22]

— Так, значит, вы хотите узнать моё мнение о вашей поэзии? — тихо произнёс он и спокойно открыл предложенные ему листы. — Хорошо, хорошо!

Он прочёл все пять стихотворений и, отложив их в сторону, спросил:

— А кто их авторы? Конечно, это вещи разных авторов!

— Ученики! — сказал Амазасп.

Тогда он начал рассматривать каждое стихотворение в отдельности.

— В этой вещи, — начал он свою экспертизу, — ничего не годится. В ней нет ни мысли, достойной поэзии, ни поэтической формы, ни настроения. Это прямо не годится, — отметив лист синим карандашом, возвратил его Амазаспу. Забракованное стихотворение принадлежало Хачатуряну. Засим, весьма внимательно, местами повторяясь, он прочёл второй лист и с заметным воодушевлением произнёс: — Вот это я понимаю! Автор этой вещи будет, несомненно, поэтом! Кто он? Передайте ему мой привет. Скажите, что ему следует шагать вместе с музой.

Такой положительной оценки удостоилось стихотворение Вагана Терьяна.

Взяв два других листа и прочитав их, Бальмонт решительно отозвался: в этой вещи есть некоторая поэтическая мысль, но она слишком тривиальна, что касается формы её, то она совсем не годится. Это было стихотворение Канаяна.

— Вот это стихотворение отличается сильной, бурно выраженной мыслью, но форма его грубая, неразработанная! — Это был отзыв о стихотворении Амазаспа.

Наконец он взял лист со стихотворением Аветика Исаакяна. Бальмонт его прочёл, положил перед собой и спросил:

— И это стихотворение принадлежит перу ученика?

Амазасп, кривя душой, ответил положительно.

— Не может быть! — категорически заявил он. — Это — творчество большого мастера! Его автор — крупный поэт! Он не шутит божественным даром!

Экспертиза окончилась. Поблагодарив, Амазасп вышел, и всё паломничество шумно направилось к Брюсову.

Пришли. Товарищи остались ждать у подъезда, а Амазасп вошёл. Открывшая дверь женщина указала ему комнату с левой стороны. Это была обширная зала с таинственным полумраком. В противоположном конце её, в углу, стоял довольно высокий пьедестал, а на нём высокая, окутанная чёрным покрывалом, кафедра. За этой кафедрой, на высоком постаменте стояло покрытое чёрной вуалью оригинальное кресло, на котором восседал олимпийский жрец. Это был молодой человек, лет 25–30, высокого роста, одетый в длинную чёрную ризу, как подобает жрецу, с весьма выразительным лицом, выдающимися скулами и с большим выпуклым лбом. Густые, тщательно закрученные усы и тяготеющая книзу бородка придавали его лицу оттенок строгой организованности. В противоположность Бальмонту, можно было думать, что он мыслит порывисто и предрасположен к резким переходам от одного настроения к другому.

Не успел Амазасп переступить через порог в «таинственный храм», как громко-протяжно раздался «жреческий» голос:

— Кто из смертных хочет переступить порог моего святилища?

— Это я, поклонник Аполлона, — ответил Амазасп, убеждённый в жреческом сане вопрошающего, — явился просить высокого покровительства жреца. Разрешите вступить в эту божественную обитель!

Услышав его просящий голос, Брюсов встал, торжественно спустился по ступеням постамента и подошёл к нему.

— А что вы, молодой человек, ищете в этом храме искусства? — спросил Валерий Яковлевич.

— Ищущий обретёт! — воскликнул Амазасп и сообщил о цели своего прихода.

Поэт, глава декадентов, дополнительно осветил комнату, подошёл к дивану, расположенному у стены, против его кафедры, сел и пригласил Амазаспа занять место. Он бегло прочёл изложенные на листах стихи, потом взял большой карандаш и стал отмечать. Оказалось, что его мнение полностью совпало с мнением Бальмонта.

Экспертиза была окончена. С радостью, ликуя, группа возвратилась домой. Общая радость была вызвана сообщением о победе Аветика Исаакяна и тем, что Вагану Терьяну был указан славный грядущий путь.

Вскоре экзамены на аттестат зрелости были сданы более чем удовлетворительно. Особого упоминания заслуживает испытание по русской литературе. На экзамене была задана тема «Сатира и юмор Гоголя». На эту тему Амазасп написал 15 страниц.

С 1902 года Амазасп стал посещать лекции на юридическом факультете Московского университета. Оставил он несколько характеристик университетских профессоров. Первая лекция, которую он прослушал как студент Московского университета, представляла собой «введение» в науку — энциклопедию права. Читал её профессор Новгородцев, человек обширной эрудиции и блестящего ораторского дарования. Его лекции он слушал до конца учебного года. Более того, он сблизился с группой студентов, поклонников Новгородцева. С некоторыми из них он даже раза два был на квартире профессора, где велись беседы по основным вопросам правоведения.

Из числа других профессоров Московского университета он прослушал Самоквасова (по истории русского права), Мануйлова (по политической экономии), Ключевского (по русской истории), Умова (по физике) и др. По воспоминаниям Амазаспа, А. А. Мануйлов был человеком большого ума, самостоятельного научного мышления, универсальной эрудиции, с чутким общественным характером. Охотно вступал он в дискуссию со студентами по всевозможным вопросам науки, особенно же о трудовой теории стоимости, о капиталистической системе производства, о неизбежности социальной революции и т. д. Основные экономические взгляды Амазаспа сформировались под влиянием именно Мануйлова, с которым он сблизился более тесно после революции 1917 года, когда тот, в результате развернувшихся событий, оказался в Тбилиси.